— Сколько?
— Десять тысяч долларов в Копенгагене и сорок тысяч западногерманских марок в Хельсинки.
Петерс положил карандаш на стол.
— Для кого?
— Откуда я знаю. Мы работали в «Роллинг Стоун» на принципе вкладов на депозит. Мне выдавали фальшивый британский паспорт, я обращался в Королевский скандинавский банк в Копенгагене и в Национальный банк в Хельсинки и получал банковскую книжку на два лица — на себя под фальшивым именем и на кого?то другого, — очевидно, на агента под фальшивым именем. Я оставлял в банке образец своей и его подписи (его подпись предоставлял мне Цирк). Затем агент получал банковскую книжку и поддельный паспорт, который он предъявлял в банке, снимая деньги со счета. Мне известен только его псевдоним. — Он слышал собственные слова, и они казались ему чудовищно неправдоподобными.
— Это общепринятая процедура?
— Нет. Это особая форма платежа. Только по определенному списку. Со специальной пометкой.
— А что это такое?
— В ней было кодовое название, известное очень немногим.
— Какое название?
— Я же говорил вам — «Роллинг Стоун». Операция по выплате сумм в тысячу долларов каждая в разных валютах и в разных столицах.
— Всегда только в столицах?
— Насколько мне известно, всегда. Кажется, припоминаю, я видел в досье упоминание о выплатах, проводившихся до того, как я поступил в отдел. В тех случаях проведение операции поручалось местному резиденту.
— А те платежи, до вашего поступления, где они осуществлялись?
— Один — в Осло. А другие — не помню.
— Псевдоним агента всегда был одним и тем же?
— Нет. Тут тоже проявляли осторожность. Потом я узнал от кого?то, что мы слизали всю эту процедуру у русских. Это была самая надежная и подстрахованная со всех сторон операция, с какими мне вообще приходилось иметь дело. Я, кстати, тоже выступал под разными именами и, соответственно, получал разные паспорта. — Это должно было понравиться Петерсу, тут было за что ухватиться.
— А эти поддельные паспорта, которые вручались агенту для получения денег, — вы что?нибудь о них знаете? Как их изготовляли, где регистрировали?
— Нет, не знаю. Ах да, вот только помню, что на каждом была въездная виза страны, где находился банк, и штамп о въезде.
— Штамп о въезде? Вот как!
— Да. Мне кажется, эти паспорта никогда не предъявлялись на границе, а только в банке для получения денег. Агент, должно быть, въезжал в страну под собственным именем, совершенно законно прибывал в страну, где его дожидались деньги, а затем использовал в банке поддельный паспорт. Во всяком случае, так мне это представляется.
— А вам известно, почему сначала выплаты осуществлялись через резидента, а в дальнейшем через человека, привозившего деньги из Лондона?
— Известно. Я спрашивал об этом у своих бабенок в расчетном отделе. Дело в том, что Контролер боялся…
— Контролер? Вы хотите сказать, что эти выплаты курировал сам Контролер?
— Да, он. Он боялся, что местного резидента могут опознать в банке, поэтому решил посылать почтальона и выбрал для этой цели меня.
— Когда состоялись ваши поездки?
— В Копенгаген — пятнадцатого июня.
— Когда состоялись ваши поездки?
— В Копенгаген — пятнадцатого июня. В тот же вечер я улетел обратно. А в Хельсинки — в конце сентября. Там я пробыл два дня. — Он ухмыльнулся, но Петерс не обратил на это ни малейшего внимания.
— А другие выплаты? Как производились они?
— Вот этого, прошу прощения, не помню.
— Но одна совершенно наверняка в Осло?
— Да, в Осло.
— С каким интервалом производились две первые выплаты через резидентов?
— Точно не знаю. Думаю, с небольшим. Месяц или вроде того. Может, чуть больше.
— Как вы думаете, работал этот агент до того, как была произведена первая выплата? Не было ли это указано в досье?
— Нет, в досье были только даты выплат. Первая — в начале пятьдесят девятого. И никаких других сведений. Все операции со специальной страховкой проводятся по этому принципу. В разных досье хранятся сведения по одному и тому же делу. Только тот, у кого главный ключ, может сложить все фрагменты воедино.
Петерс теперь писал, не переставая. Лимас был уверен, что где?то в комнате работает и магнитофон. Но расшифровка магнитограммы потребует определенного времени. То, что Петерс записывает сейчас, ляжет в основу телеграммы, которая уже сегодня вечером уйдет в Москву, а тем временем шифровальщики в советском посольстве в Гааге проведут ночь за передачей дословного текста их многочасовой беседы.
— Скажите?ка, — начал Петерс, — ведь речь идет о крупных суммах. И метод их передачи очень непростой и дорогостоящий. Что вы сами думаете по этому поводу?
Лимас пожал плечами.
— А что мне думать? Должно быть, у Контролера появился чертовски ценный агент, но я не видел материалов и ни о чем не могу сказать наверняка. Мне не нравилось, как все это делалось — слишком уж сложно, слишком хитро и изобретательно. Почему бы просто не встретиться и не передать наличными? Зачем заставлять агента пересекать границу с настоящим паспортом, держа в кармане поддельный? Все это как?то странно.
Лимас чувствовал, что рыбка клюнула, теперь нужно было набраться терпения.
— Что вы имеете в виду?