— А как ведется расследование? Адвокат? Судьи?
— Там будут трое судей, — сказал Фидлер, — и адвокат. Завтра я выступлю обвинителем по делу Мундта. А защищать его будет Карден.
— Кто такой Карден?
Фидлер помолчал.
— На редкость крутой мужик, — сказал он. — Внешне смахивает на сельского врача — невзрачный и благодушный. Но он прошел через Бухенвальд.
— Почему Мундт не взял защиту на себя?
— Не захотел. Говорят, у Кардена есть свидетель защиты.
Лимас пожал плечами.
— Ну, это уже ваши проблемы, — сказал он.
Они снова замолчали. Потом Фидлер сказал:
— Я бы не удивился — во всяком случае, не настолько удивился, — если бы он истязал меня из ненависти или зависти ко мне. Понимаете? Бесконечная, мучительная боль и все время твердишь себе: или я потеряю сознание, или сумею перетерпеть ее, природа решит сама. А боль все усиливается и усиливается, словно натягивается струна. Ты думаешь, что это уже предел, что сильнее болеть не может, а оно болит сильней и сильней, а природа помогает только в одном — различать степень боли. И все это время Мундт шептал мне; «Жид.., жид поганый…» Я мог бы понять — наверняка мог бы, — если бы он пытал меня во имя идеи, если угодно, во благо партии или из ненависти лично ко мне. Но это было не так, он ненавидит…
— Ладно, — оборвал его Лимас. — Он ублюдок. Вам следовало бы знать это.
— Да, — согласился Фидлер, — он ублюдок.
Фидлер казался взволнованным. «Ему нужно выговориться», — подумал Лимас.
— Я постоянно вспоминал вас, — продолжал Фидлер. — Часто вспоминал наш разговор, вы помните, тот, про мотор.
— Какой еще мотор?
Фидлер улыбнулся.
— Извините, это буквальный перевод. Я имею в виду Motor — двигатель, движитель, побудительную силу, как там это называют верующие христиане…
— Я не верующий.
Фидлер пожал плечами.
— Вы понимаете, что я имею в виду. — Он снова улыбнулся. — То, что вас потрясает… Ну, попробую сформулировать это иначе. Допустим, Мундт прав. Знаете, он заставлял меня признаться в том, что я вступил в сговор с британской разведкой, решившей разделаться с ним. Понимаете его логику? Будто бы вся операция была задумана британской разведслужбой с целью втянуть нас, точнее, меня в дело по ликвидации самого опасного для них человека в Отделе.
То есть заставить нас обратить собственное оружие против себя самих.
— Он подъезжал с этим и ко мне, — равнодушно заметил Лимас. — Будто бы я все это и задумал.
— Я говорю сейчас не о том: допустим, все так и было. Допустим, это правда. Я говорю это исключительно ради примера, как гипотезу. Так вот, вы могли бы убить человека, невинного человека?..
— Мундт сам убийца.
— Ну, а допустим, он не был бы убийцей? Допустим, что задумали бы убить меня? Лондон пошел бы на это?
— В зависимости от обстоятельств. В зависимости от того, насколько это необходимо…
— Ах, вот как, — с удовлетворением отметил Фидлер. — В зависимости от обстоятельств. Точно так же поступал и Сталин. Статистика жертв и дорожная катастрофа. Что ж, для меня это большое облегчение.
— Почему?
— Вам надо поспать, — сказал Фидлер. — Закажите, что хотите на обед. Вам принесут все, что скажете. Поговорим завтра. — Уже дойдя до двери, он обернулся и добавил:
— Мы все одинаковы, вот что забавно. Мы все одинаковы.
Лимас вскоре заснул в твердой уверенности, что Фидлер — его союзник и что в ближайшее время они вместе поставят Мундта к стенке. Именно этого уже давно хотелось Лимасу.
Глава 19. Партийное собрание
Лиз нравилось в Лейпциге. Ей нравилась даже скудная обстановка — это привносило в поездку элемент самопожертвования. Дом, где ее поселили, был маленький, темный и бедный, еда плохая, и лучший кусок отдавали детям. За столом они постоянно беседовали о политике — Лиз и фрау Люман, секретарь местного комитета округа Лейпциг?Нойхаген, маленькая седая женщина, муж которой был начальником карьера по добыче гравия неподалеку от города. «Это похоже на жизнь в религиозной общине, — думала Лиз, — на жизнь в монастыре или, например, в кибуце. На пустой желудок мир выглядит гораздо привлекательней». Лиз немного знала немецкий, которому ее учила тетка и теперь с удивлением обнаружила, что быстро совершенствуется. Сперва она заговорила по?немецки с детьми, они улыбнулись и принялись помогать ей. Дети с самого начала обходились с ней крайне почтительно, словно она была выдающейся личностью или важной шишкой. На третий день один мальчик набрался храбрости и спросил, не привезла ли она им «оттуда» шоколада. Лиз стало стыдно, что она даже не подумала о гостинцах. А дети после этого перестали замечать ее.
Вечерами они занимались партийной работой. Распределяли литературу и посещали членов партии, которые не платили взносы или не являлись на собрания, устраиваемые округом на тему «Проблемы централизованного распределения сельскохозяйственной продукции», на которых присутствовали все секретари местных ячеек. Побывали они и на собрании консультативного совета рабочих машиностроительного завода на окраине города.
Наконец на четвертый день состоялось собрание их партийной ячейки. Лиз ожидала его с большим волнением, как пример того, чем станут когда?нибудь их заседания в Бэйсуотерском округе. Для обсуждения выбрали замечательную тему: «Мирное сосуществование после двух войн», и число участников обещало быть рекордным. О собрании оповестили всех работников отрасли, предусмотрели, чтобы в это время не было других мероприятий, и выбрали день, когда рано закрываются магазины.