— Кажется, да. Я случайно столкнулся с ним в Цирке.., в Лондоне. — Лимас закрыл глаза. Он обливался потом. — Я не могу больше разговаривать, Мундт. Мне плохо.., мне очень плохо…
— После того как Эш вышел на вас — угодил в подстроенную ему ловушку, — вы, кажется, с ним обедали?
— Да, обедал.
— Вы расстались примерно в четыре часа. Куда вы пошли потом?
— Вроде бы в Сити. Точно не помню. Ради Бога, Мундт, — застонал он, сжимая голову руками, — я больше не могу… Проклятая голова…
— Ну, и куда же вы отправились? Почему избавились от «хвоста»? Почему вы так старались улизнуть от слежки?
Лимас ничего не ответил.
Сжимая голову, он судорожно глотал воздух.
— Ответьте на один только этот вопрос, и я отпущу вас. Вас уложат в постель. Позволят спать сколько захотите. А иначе вас отправят в ту же камеру. Понятно? Свяжут, закуют и оставят валяться на полу, как животное. Ясно? Ну, куда вы отправились?
Дикая пульсация боли в голове еще больше усилилась, комната заплясала перед глазами. Лимас услышал чьи?то голоса и шум шагов, вокруг заскользили призрачные тени; кто?то что?то кричал, но кричал не ему, кто?то открыл дверь, да, конечно, кто?то открыл дверь. Комната заполнилась людьми, кричали все разом, потом стали уходить, кто?то ушел, Лимас слышал, как они уходят, грохот их шагов отзывался ударами в его голове. Потом все замерло и наступила тишина. На лоб, словно длань самого Милосердия, легло мокрое полотенце, и чьи?то добрые руки понесли его куда?то.
Он очнулся в больничной кровати, у изножья которой, покуривая сигарету, стоял Фидлер.
Глава 18. Фидлер
Лимас огляделся по сторонам. Постель с простынями. Палата на одного, окно без решеток, лишь занавески, а за ними матовое стекло. Бледно?зеленые стены, темно?зеленый линолеум на полу. И Фидлер, стоящий над ним с сигаретой в зубах.
Санитарка принесла еду: яйца, жидкий бульончик и фрукты. Чувствовал он себя отвратительно, но решил, что поесть все же следует. Он принялся за еду. Фидлер продолжал глядеть на него.
— Как вы себя чувствуете?
— Чудовищно, — ответил Лимас.
— Но немного получше?
— Вроде бы да. — Лимас помолчал. — Эти мерзавцы измолотили меня.
— Вы убили охранника. Вам это известно?
— Я так и предполагал… А чего они ожидали, действуя столь идиотично? Почему не взяли нас обоих сразу? Зачем было вырубать свет? Они явно перестарались.
— Боюсь, что мы, немцы, всегда готовы перестараться. У вас там довольствуются тем, что необходимо.
Они замолчали.
— А что было с вами? — спросил Лимас.
— Тоже допросили с пристрастием.
— Люди Мундта?
— Они и лично Мундт. Очень странное ощущение!
— Можно сказать и так.
— Нет, нет, я говорю не о физической боли. В смысле боли это было сущим кошмаром. Но у Myндта, видите ли, были личные причины поглумиться надо мной. Независимо от моих показаний.
— Потому что вы высосали из пальца всю эту историю?
— Потому что я еврей.
— О Господи, — вздохнул Лимас. — Поэтому меня обрабатывали с особым усердием. А он стоял рядом и все время шептал мне… Все это очень странно…
— Что он шептал?
Фидлер помолчал, а потом пробормотал:
— Ладно, все уже позади.
— Но что все это значит? Что случилось?
— В тот день, когда нас арестовали, я обратился в Президиум за ордером на арест Мундта.
— Вы рехнулись, Фидлер. Я говорил вам, что вы просто рехнулись. Он никогда…
— Кроме предоставленных вами, у нас имелись против него и другие улики. Я собирал их по крупицам в течение последних трех лет. Вы дали нам решающее доказательство, вот и все. Как только это стало ясно, я разослал докладную всем членам Президиума. Кроме Мундта. Они получили ее в тот день, когда я потребовал его ареста.
— В тот день, когда он арестовал нас.
— Да. Я знал, что Мундт без боя не сдастся. Знал, что у него есть в Президиуме друзья или по крайней мере сторонники. Люди, которые испугаются и прибегут к нему, как только получат докладную. Но я был уверен, что в конце концов он проиграет. Президиум получил страшное оружие против него — мою докладную. Нас тут пытали, а они тем временем читали и перечитывали ее, пока не поняли, что все в ней точно.
Но я был уверен, что в конце концов он проиграет. Президиум получил страшное оружие против него — мою докладную. Нас тут пытали, а они тем временем читали и перечитывали ее, пока не поняли, что все в ней точно. И каждый из них понял, что все остальные тоже понимают это. И они начали действовать. Объединенные общим страхом, общей слабостью и общим знанием фактов, они выступили против него и назначили трибунал.
— Трибунал?
— Закрытый, разумеется. Он состоится завтра. Мундт арестован.
— А какие у вас еще улики? Что вам удалось собрать?
— Завтра узнаете, — улыбаясь, ответил Фидлер. — Всему свое время.
Он замолчал, глядя на Лимаса.
— А этот трибунал, — спросил Лимас, — как он проводится?
— Все зависит от президента. Не забывайте, это ведь не народный суд. Скорее похоже на следственную комиссию — заседание комиссии, назначенной Президиумом для расследования обстоятельств определенного дела. Трибунал не выносит приговор, он дает рекомендацию. Но в случае вроде нынешнего рекомендация равнозначна приговору. Просто она остается секретной как часть работы Президиума.