— Кхе-кхе, — скромно отозвался Андреа.
Сейчас у него появилась еще одна возможность насладиться мастерством начальника. Ласковый, разморенный чудесным досугом, старец Серафим задвигался с быстротой атакующей кобры. Пожалуй, лишь глупое выражение лица спасло колдуна от удара толстой иглой в лоб. Игла плясала опасный танец в пальцах лейб-малефактора, а острые глазки-шильца хищно тыкались в карусель огня.
— Отрок? — с родительской добротой удивился Нексус, и Андреа в мыслях уже похоронил себя заживо. — Мой милый, мой трудолюбивый отрок? Ишь ты… от угла до угла свищет Нексуса игла…
Он не глядя всадил иглу рядом с идолом в столешницу, насладился эхом отдаленного крика и переместил иголку в левую пятку восковой фигурки.
— Ты пришел пожелать старому больному Серафиму покойной ночи? Предварительно изловив нашего доброго друга Фортуната и силой выведав у него тайну «Простого Вервия»? Ты делаешь успехи, любезный отрок…
— Кхе, — удрученно доложил Андреа.
— Ты близок к истине, Серафимчик. Просто ты всегда был сторонник конкретных методов. Изловить, выведать силой… Кстати, поправь иглу в пятке: воск подтек, она сейчас вывалится. Такие способы, как сотрудничество и добровольная помощь, вечно ускользали от тебя.
Ближайший язык пламени, гофрированный и лимонно-желтый, как гладиолус «Гранд Променад», соткался в Фортуната Цвяха. Изящный и ироничный, охотник держался молодцом, но было видно, какой ценой ему это дается. Приглядевшись, Мускулюс обнаружил у «добровольного помощника» изрядный тремор маны. С подобным тремором он сталкивался впервые, будучи некомпетентен в природе явления. Но одно знал наверняка: обычная усталость вряд ли в силах дать такое мерцание.
Тремор не ускользнул и от взгляда лейб-малефактора.
— Консультант Мускулюс, извольте доложиться! — казенным тоном велел Серафим.
Старец накрыл идола кольчужной бармицей, походя оборванной с доспеха в углу — дальние вопли мигом стихли, — и приготовился слушать.
Мускулюс начал сбивчиво докладывать. Официальная форма обращения пришлась ему по душе гораздо больше пакостной колыбельной. Да и переложить ответственность на хрупкие плечи «Вредителя Божьей Милостью» казалось наилучшим из вариантов. Охотник на демонов молчал, не вмешиваясь; лишь изредка вставлял краткие уточнения, избегая рассказывать о себе. На середине доклада Серафим Нексус велел «отроку» заткнуться и раскрыться для считывания. Дескать, в словах правды нет. Закончив ознакомление, лейб-малефактор минуту-другую прогуливался вокруг столика. Капли из клепсидры к тому времени прожгли кольчугу насквозь, добравшись до идола, но старичок не препятствовал.
Он думал.
— Мой душевный друг и коллега Просперо Кольраун в курсе? — наконец спросил он.
— В известной степени. Я связывался с учителем вчера. Связаться заново?
— Не надо. Я сам найду Альрауна, — лейб-малефактор без боязни назвал боевого мага прозвищем, которое позволялось лишь самым близким людям. — Что он приказал тебе?
Андреа вздохнул с тоской, предчувствуя итог.
— Учитель приказал разузнать все обстоятельства, какие окажутся в радиусе досягаемости. Без отрыва от основной работы.
— Вот и продолжай в том же духе. Судьба явно благосклонна к тебе, мой мальчик.
В последнем колдун сильно сомневался. Но спорить с начальством — себе дороже.
— Осмелюсь напомнить, господин лейб-малефактор, — кивком головы он указал на Цвяха, меняющего цвет с лимонно-желтого на густо-багровый. — Есть подозрение, что сударь Фортунат, не в обиду будь сказано, — государственный преступник…
— Он прав, Серафимчик! — поддержал охотник на демонов. — Твоя креатура выше всех похвал: парень едва не разделал меня под орех. Что со мной делать-то будем?
Старенький Нексус ухмыльнулся с изрядным доброжелательством:
— Я, голубчики, тоже государственный преступник. Восьми государств и двух сатрапий. Это что, по-вашему, повод отлынивать от работы? Фарт, ты поступаешь в распоряжение консультанта лейб-малефициума. Со всеми вытекающими. А тебя, отрок, попрошу запомнить…
Взгляд Нексуса задержался на стеллаже с фолиантами в кожаных переплетах.
А тебя, отрок, попрошу запомнить…
Взгляд Нексуса задержался на стеллаже с фолиантами в кожаных переплетах.
— Без отрыва от основной работы. Понял? Без отрыва. Знаю я вас, ранних…
Бедняга Мускулюс не рискнул сообщить старичку, что основная работа успела накрыться медным тазом. К счастью, пламя стало гаснуть, прерывая связь.
SPATIUM VIII
СТАРАЯ ДОБРАЯ БАЛЛАДКА
(из сборника «Перекресток» Томаса Биннори, барда-изгнанника)
Когда я был зелен, как виноград, —
Пей, приятель, всю жизнь напролет! —
Слагал стихи я с утра до утра —
Еще стаканчик, и счастье придет!
Ах, рифма к рифме, строка к строке —
Пей, приятель, всю жизнь напролет! —
И билась жизнь у меня в кулаке —
Еще стаканчик, и счастье придет!
Затем я стал жгучим, как перца стручок, —
Пей, дружище, всю жизнь напролет! —
И крепче сжал я свой кулачок —
Еще стаканчик, и счастье придет!
Остроты с насмешкой на много лет —
Пей, дружище, всю жизнь напролет! —
Сатира, фарс, фельетон, памфлет —
Еще стаканчик, и счастье придет!
Потом я стал крепеньким, как морковь, —