— Ну-с, милочка? Займемся нашей судьбой?
В рыжей волне возникла прореха. Меж прядей исподтишка сверкнул зеленый глаз Мэлис. Ведьма боялась смотреть на дважды собрата — не только по Высокой Науке, но и по несчастью. Боялась и смотрела.
Ужас в ее взгляде никак не радовал малефика.
— Надеюсь, ваша добропорядочность в данной ситуации способна отойти на второй план? — Разговор складывался казенный, витиеватый и сухой, будто крендель недельной давности. Но у Андреа не хватило бы здоровья еще и на сердечность. Ведьма все поймет правильно, она умница. — Докладывать ланд-майору Намюру, пожалуй, не станем?
Мэлис энергично закивала.
Червонное золото кудрей сверкнуло проседью, укрыв зелень испуга. В страхе ведьмы крылась малоприятная и, главное, малопонятная нотка. Словно Мэлис Лимисдэйл боялась своего спасителя-избавителя едва ли не больше, чем последствий жутенькой истории с магом-покойником. Баба есть баба, в таракане страх углядит. Ей-то чего бояться? Она тут пострадавшая сторона, с какого конца ни подойди! А самому Мускулюсу, будь он чище лебедя, следствие ни к чему. Прав, виноват, а переплеты накрылись, учитель взгреет по полной, и если еще злые языки набросят тень на доброе имя Кольрауна…
Потом отмываться дорого станет.
Будучи, в сущности, добропорядочным колдуном, вредителем с малым стажем и малефиком на законных, можно сказать, государственных основаниях, Андреа не признался бы и самому себе, что его опыт в темных затеях ограничивается сплетнями и слухами.
Умножать сей опыт он не желал.
Но приходилось вести партию первой скрипки до конца. Даже на одной струне, со сломанным смычком. Обретя талант к малефициуму, он седалищем, которое временами чувствительней любого «вороньего баньши», чуял: любой разбор по этому делу обернется крупной головомойкой. Характер неприятностей Андреа уловить не мог и плевать на этот характер желал. Смутных предчувствий хватало с избытком. Опять же подло сваливать завершение дурацкой истории на бедную женщину. Ведьма и так пострадала от козней неизвестного волшебника, мир его праху.
Ведьма и так пострадала от козней неизвестного волшебника, мир его праху. Кстати, о прахе…
— Первым делом, я полагаю, нам следует избавиться от трупа. Нет тела, нет дела, как говаривал обер-прокуратор Департамента Высшей Справедливости, захаживая на кубок мальвазии к моему наставнику… Предлагаю сжечь тело на заднем дворе. Без промедления. Что скажете?
— Нет! Ни в коем случае!!!
Малефик ощутил себя палачом, глумящимся над беззащитной жертвой, котом, играющим с мышью. Он был велик, грозен и страшен, собираясь железной пятой, с минуты на минуту, насладясь чужими страданиями… Мигом позже он выяснил, что машинально, потрясен криком ведьмы, без разрешения проник во внешний слой ее мыслей и чувств. Поступок гнусный, оправдываемый лишь возбуждением момента. Так вот каким она видит колдуна — своего доброго друга и сочувствующего помощника! Бедняжка…
Впрочем, она права в другом.
— Вы умница, голубушка. Костер, вонючий дым… Такой тризне могут найтись свидетели: хоть на земле, хоть в Вышних Эмпиреях. Да и дров понадобится изрядно, а ходить за ними в лес — морока долгая. Не сарай же ваш разбирать! Жечь, значит, повременим. Просто кинем в реку, благо Ляпунь под боком. Как-нибудь вдвоем дотянем — покойник худой, тощий… Я его и один снесу. Концы в воду!
— Нет! Нельзя!…
Проколы этой идеи оказались не столь очевидны, как с костром. Мускулюсу пришлось пораскинуть умишком, прежде чем он сообразил: ведьма и здесь целиком права. Ляпунь — речка мелкая, тутошний Водяной дед, небось, старикан безобидный, кувшинкой ушибленный. Не то, что его более могучие родичи из Виверского Стервеца или Фольки-Матушки, у которых целые гаремы из русалок с евнухами-утопленниками… Держать в ляпунских топляках мага высшей квалификации, ежегодно рискуя, что покойнику с весенним половодьем наскучит покой омутов? Увы, Водяной дед, скорее всего, мигом выкинет труп из-за острова на стрежень или прибьет к берегу, озаботясь, чтобы подарочек обнаружили. Дальше начнутся разговоры, следствие, зубастый Эрнест Намюр вцепится в дело мертвой хваткой…
А вдруг мертвец встанет марой раньше, чем его отыщут?
Призрак такой силы бродить в камышах не станет, ему серьезное дело подавай!
Колдун со вздохом оставил лавку. Прошелся по горнице, дыша полной грудью. Иначе сон одолевал. Подсобрать маны и растворить покойника в кислых эманациях? За день-два ветер развеет осадок… Дело хорошее, только маны на этого гада копить придется неделю, не меньше. А за неделю он протухнет. Обратить труп в часть плетня? В камень у межи огородов? Будь это тело обычного человека — запросто. Простые покойнички, когда душа покидает былое жилище, легко поддаются метаморфозу. А здесь остаточная мана личности прет буром… Даже страшно представить, что получится из плетня или камня на меже, если остаток войдет в резонанс с ведьмовством Мэлис. Не выбирать же ей теперь: или дом, или работа! Скормить покойника волкам? Это значит, со всего Филькина бора собирать сюда серых разбойников…
Впервые Андреа пожалел, что он не Чурихский некромант. Этим мертвяки что братья родные… Овал Небес! Мускулюс, ты болван! Здоровенный, тупой болван!