А ларчик сзади открывался…
— Ну конечно! Милочка! Простите меня, я круглый идиот! Есть самое простое решение! Мы его закопаем. Наибанальнейшим образом выроем могилу, опустим тело и засыплем землей. А я сглажу могилку «на три слоя», закупорив притертым наговором. В худшем случае там через год-другой вырастет бузина. Вам придется только следить, чтобы из ягод не делали настойки или чтоб пастушок не вырезал из ветки дудочку.
Такие дудочки, бывает, поют лишнее. Согласитесь, хлопоты невелики… У вас есть лопата?
Сперва показалось: будь у Мэлис лопата, вот прямо сейчас, в руках, — она огрела бы колдуна по голове, нимало не заботясь о добрых отношениях. Андреа сперва обиделся, но сразу простил ведьму. Женщины — создания хрупкие, их потрясения сбивают с ног, толкая на невообразимые поступки. Если уж он, «столичная штучка», плутает в трех соснах, то что говорить о провинциальной ведьмочке?
— Вы посидите, голубушка, придите в себя. А я поищу лопату… Если что, я возьму сам, и закопаю сам…
Стук копыт, приближаясь к дому, заставил колдуна почувствовать себя женщиной. Хрупким существом, совершенно не приспособленным к потрясениям. Хотелось продолбить клювом кору древа событий и сунуть голову в дыру, спасаясь от опасности, наподобие дятла-пуганца.
Кого еще даймоны несут?!
Внезапно вскочив, Мэлис распахнула окно, сунулась наружу. «Верно! — оценил ее решимость малефик. — Умница! Сейчас погонит дорогих гостей в три шеи…»
— Милости просим! — ведьма была само радушие. — Гость на порог — счастье в дом! Ах, какие люди!… заходите, не стесняйтесь!…
На слове «люди» она слегка запнулась. Мускулюс подумал, что, будь приснопамятная лопата у него в руках, он бы, пожалуй, забыл о рыцарских добродетелях и неприкосновенности дамы… Цокот копыт приблизился, со двора что-то ответили писклявым, тоненьким голоском — колдун не расслышал, что именно, — и стук копыт раздался уже в сенях. «С лошадью в хату?» — слабо изумился Андреа, лихорадочно прикидывая свои возможности. Итог был печален. Рискнуть отвадить пришельцев еще на подходах? Накинуть на Мэлис обманку-страхолюдину? Прикрыть каморку с трупом «венцом пифий»?! Вечный Странник, подкинь силенок…
Вместе с открывшейся дверью у колдуна открылось второе дыхание.
Лишь бы не подвело горло. Заклятья третьего рода полагается выкрикивать гулким, нутряным басом — тогда чары берут объект «за грудки», приподнимают и ударяют о ближайшую стену или дверной косяк. Вся соль здесь в беспринципности «третьеродцев»: этим чарам без разницы, кто объект — обычный человек, волшебник, лепрекон, хомолюпус или ламия. Тупая сила, надобность в которой случается редко, в ситуациях, требующих бить навскидку и влет.
— Здравствовать хозяевам на веки веков! — сказало Лесное Дитя, кроха-одуванчик с лакированным личиком, топчась на пороге. Губы девочки кривила странная, неприятная ухмылка.
Сейчас. Потом будет поздно. Приподнять и хребтом о косяк…
— Н'ем абгра хну…
— Меня зовут Зизи. Зизифельда Трабунец, акробатка из цирка. Может, вы видели на афишах? Или на манеже? Простите, что без предупреждения, но я… у меня… Мне надо срочно. У меня порча.
В дверь, над макушкой лилипутки, сунулась добродушная физиономия китовраса. Для этого Грине пришлось согнуться в три погибели, и все равно он едва не упирался рожками в притолоку. Спешно отворачиваясь, Мускулюс едва не сгорел со стыда: обрывая боевое заклятье на полувздохе, он неприлично хрюкнул, и теперь кашель драл глотку когтями, стервенея от злости. Проклятье, сейчас пришиб бы безвинную циркачку…
Герой драный!
А ухмылка… Что ухмылка?! Стесняется акробатка визита к ведьме, вот и улыбается невпопад. У лилипутов мимика для постороннего взгляда — чистые потемки. Детское личико, взрослые глаза, не пойми какой рот, не разбери как кривится… С карликами проще.
Карлики — они доступней.
— Заходите, душенька! — сняла неловкость Мэлис, бросаясь к маленькой гостье. — Морсу? Или чаю?! Чем сможем, поможем… А вас, молодой… э-э… молодой человек, я попрошу обождать снаружи. Извините, но вы просто не поместитесь в горнице!
Китоврас захохотал таким басом, что колдун, останься у него нужда в боевом заклятье, сдох бы от зависти.
— Человек! Хо-хо! Я — человек! Зизи, она смешная! Она поможет, Зизи!
В сенях крякнуло, хрустнуло, громыхнуло. Осенней листвой осыпались кувшины с рухнувшей полки. Черепки вкусно хрустели под копытами.
Вскоре на дворе хохот Грини перешел в счастливое ржание и утих.
* * *
Пока ведьма усаживала клиентку за стол и бегала на ледник за морсом, Андреа без церемоний разглядывал акробатку. Да, гибкость, поражающая воображение. Двигаясь, лилипутка напоминала змею. Но ничего от сверхъестественной плавности и стремительности, отличавших движения Лесного Дитяти, в Зизи не было. Чисто профессиональные качества, отточенные годами работы. Кроха сразу располагала к себе: ясный, приветливый взгляд, отсутствие чувства ущербности, скупые жесты… Сколько ей лет? Не будучи большим докой по части лилипутов, Мускулюс тем не менее знал, что век этих малышей краток. К тридцати годам их лица покрываются сетью глубоких морщин, а в пятьдесят они выглядят немощными стариками.