* * *
Разбуди Мускулюса ночью и свяжи ему шесть пальцев из десяти — мануальную фигуру блиц-рецепции он воспроизвел бы, не задумываясь. Это первое, чему учат мудрые наставники своих учеников: «пересаживать белого павиана на чужие плечи». Колдун щелкнул ногтями в волосах, проворно ловя инстант-образ, и зажал верткую добычу в кулаке. Образ жужжал и копошился. Дождавшись, пока инстант закуклится, Андреа легким щелчком отправил его в лоб ланд-майору, аккурат между жиденькими бровями. Лоб Эрнеста Намюра треснул — разумеется, на астральном уровне! — и ландверьер, охнув, застыл соляным столбом, словно праведница Гвизарма, оглянувшаяся на Гнилой Сатрапезунд.
Андреа прекрасно знал, что сейчас испытывает офицер.
Мерзлой глыбой пал на плечи тройной «ледяной дом», оплывая свечным огарком под жаром страстей. Давным-давно Шустрая Леди, склонив голову под меч лилльского палача, во злобе прокляла барышень Лилля на тыщу лет вперед, и заклятье по сей день не выветрилось. Правда, был здесь и плюс: родинки, бородавки, «винные пятна» и позорные клейма запросто сходили с девиц после линьки… А ведь надо еще скреплять дужки замок-наговоров, не давая им истончаться; приглядывать за гвардейцами-охранниками, вытирать носы «тень-платком», отбивая обоняние; ежесекундно вслушиваться в дрожь дозорной паутины: что линька? не начинается ли?! Ведь, едва придет срок, малефик должен быть рядом. И главное — закупоривать бешеный, сводящий с ума натиск эманации Гюрзели, Химейры и Эмпузы: себя-то не проклясть…
Последние дни колдун напоминал жонглера-виртуоза, держащего в воздухе дюжину разнообразных предметов. Желаю приятной минуты, сударь офицер! А ведь я с вами только мигом поделился. Мигом одним, только мигом одним…
Встряхнувшись, Эрнест Намюр залпом осушил кружку.
Будь там кипяток, не заметил бы.
— Не позавидуешь вам, мастер колдун! — с усилием выдавил он, отдуваясь. Щеки офицера шли пятнами, лоб блестел от капелек пота.
— Теперь понимаете, почему я отказался помочь вам?
— Понимаю.
Унылая пауза висела над столом: лампада темного света.
— Колдовское дело тоже не сахар, — загадочно выразился ланд-майор с видом опытного мага, члена всех Академий от Реттии до Ла-Ланга. — Вам бы, к примеру, в гостинице остановиться, отоспаться… Ан нельзя. При девках состоять надо. Хуже нет, чем при девках состоять: я знаю, я гарем Абд-Ал-оглы из песков Таран-Курт выводил, в Вернскую кампанию… Вонь от наших красилен — дракона валит. И как ваши девки там живут?
— Контракт, — пожал плечами Мускулюс. — Я их потом замуж выдам. В хорошие руки.
— Ну да, ну да… Хорошие руки, они чаще в ежовых рукавицах…
Ланд- майор торопился сменить тему разговора, за что Андреа был ему весьма признателен.
— Кожевники наши пообвыклись в слободе, принюхались. Человек ко всему привыкает. Вон у Швеллера жена который год лежмя лежит. Тоже небось привык. Хотя сдал Леон, сильно сдал. Кремень был мужик: и семью, и хозяйство во фрунт строил. Вот так, — Эрнест Намюр продемонстрировал, как именно. Получилось внушительно. — Это, видать, из-за Ядвиги. Кто ж мог знать? Раньше, бывало, и колотил ее, и бранил… А как слегла — поплыл хозяин киселем.
Сыну волю дал, дома сиднем сидит… шваль всякую приваживает…
— Давно слегла-то? — осведомился Мускулюс, скорее, для приличия.
Пассаж о «швали» вверг его в недоумение. Обидеться, что ли?!
— Пять лет будет. Лихой годишко выдался, много дряни принес. Ядвигу Швеллер прямо в лесу удар хватил. Ее подруга, Мэлис-ведьма, на закорках до дома волокла. Знахарь бился-бился… Без толку. А лес до следующей осени как поганой метлой вымело: зверье сонное, щеглы каркать вздумали, грибы огромные, да трухлявые… Ягода посохла, погнила. Я с капралом Фюрке сунулся поглядеть: что за напасть такая? И знаете, мастер колдун…
Он развел руками: дескать, рассказал бы, а слов не хватает. На обычную байку история Эрнеста Намюра походила слабо. Малефик ощутил слабый укол интереса.
— Вы позволите? Мне проще взглянуть самому.
Ландверьер задумался. На его месте задумался бы любой: пускать ли в закрома памяти чужого колдуна? Лоб офицера смяли морщины; глазки утонули глубоко-глубоко, посверкивая бисеринами. Мускулюс не мешал, ожидая. Конечно, при необходимости он мог бы, что называется, «взять силой». Но насилие ментального рода попахивало Тихим Трибуналом. Особенно если поводом к расследованию явилась жалоба военного — гвардия или ландвер, это роли не играло. Кроме того, вы никогда не пробовали рыться в чужих тайниках, отыскивая ухоронку, когда дом вокруг горит, в дыму шастают твари, о которых лучше не вспоминать, и взломщик всяким час рискует остаться под дымящимися руинами навсегда? Если не пробовали, то Андреа Мускулюс вам искренне не советует.
— Я доверяю вам, мастер колдун. Смотрите сами.
Малефик был благодарен ландверьеру: интерес одолевал все сильнее, а разрешение собеседника упрощало процедуру.
— Что мне надо сделать?
— Вам, господин ланд-майор, не надо делать ничего. Этим вы меня чрезвычайно обяжете.
— Пить можно?
— Нужно. А теперь помолчите, прошу вас.
Легкими пассами Мускулюс собрал горсть мнемо-флюидов, окружавших Эрнеста Намюра. На ощупь отсеял шелуху, морщась от слабых ожогов: все-таки согласие ланд-майора было не вполне искренним. Остаток выложил на столике в две полоски, мимоходом любуясь снежным блеском флюидов. Такой оттенок встречается у людей, мало отягощенных сомнениями и предпочитающих выполнять приказы, нежели командовать. Скрутил из салфетки трубочку; сунув один конец в левую ноздрю, наклонился к столешнице и сделал добрую понюшку. Переждав колючий всплеск судорог, зарядил правую ноздрю.