Пришло письмо с соболезнованиями от Минни и Романа — по странице от каждого. Они писали из Дубровника.
Постепенно швы перестали болеть.
Как-то утром, недели через две или три, ей послышался за стеной детский плач. Она выключила у телевизора звук и прислушалась. Где-то вдалеке действительно плакал ребенок. Или нет? Розмари встала с кровати и отключила кондиционер.
И тут вошла Флоренс Гилмор с отсосом и чашечкой для молока.
— Вы слышите голос ребенка? — спросила ее Розмари.
Обе прислушались.
— Нет, дорогая, не слышу, — простодушно призналась Флоренс. — Ложись в кровать, тебе нельзя много ходить. Зачем ты выключила кондиционер? Не стоит, день сегодня ужасный. Все просто умирают от жары.
Днем она опять услышала плач, и по непонятной причине молоко тут же начало прибывать.
— Новые жильцы въехали, — неожиданно сообщил вечером Ги. — На восьмой этаж.
— И у них есть ребенок, — добавила Розмари.
— Да. Откуда ты знаешь?
Она с усмешкой посмотрела на него.
— Я его слышала.
Плач был слышен и на следующий день. И через три дня тоже.
Розмари перестала смотреть телевизор и держала в руках книгу, делая вид, что занята чтением, а сама все слушала и слушала…
Ребенок был не на восьмом этаже, а где-то совсем рядом.
И более того: как только начинался плач, ей всякий раз приносили чашечку и прибор, а через несколько минут после того, как молоко уносили, плач прекращался.
— А что вы с ним делаете? — спросила она как-то Лауру-Луизу, отдавая ей мензурку с шестью унциями молока.
— Что? Выливаем, конечно, — ответила та и вышла.
В следующий раз перед тем, как отдать Лауре-Луизе молоко, Розмари сунула в мензурку грязную чайную ложку из-под кофе.
Лаура-Луиза тут же выхватила у нее чашечку.
— Не делай этого! — И немедленно вынула ложку.
— А какая вам разница? — удивилась Розмари.
— Это же грязная ложка, вот и все, — ответила Лаура-Луиза.
Глава 2
Ребенок не умер.
Он был в квартире Минни и Романа.
Они держали его там, кормили молоком и заботились о нем, потому что — это она хорошо помнила из книги Хатча — скоро будет первое августа, их особый день, праздник Ламмас или Лимас, когда надо проводить специальные ритуалы… Или же они берегли его для Минни и Романа, дожидаясь, пока те вернутся, чтобы разделить жертву на всех.
Он был жив. Розмари перестала глотать таблетки, которые ей приносили. Она прятала таблетку в ладонь и делала вид, что глотает ее, а потом засовывала подальше под матрас.
И скоро она почувствовала, что к ней возвращаются силы.
Держись, Энди! Я иду на помощь!
Доктор Хилл дал ей хороший урок. Теперь она ни к кому не будет обращаться за помощью и спасением. Ни в полицию, ни к Джоан, ни к Дунстанам или Грейс Кардифф, ни даже к Брайану. Ги был прекрасным актером, доктор Сапирштейн — слишком известным врачом, и оба они убедят кого хочешь, даже Брайана, что у нее какая-нибудь горячка из-за того, что она потеряла ребенка. На этот раз она все сделает сама и самым длинным и острым ножом отгонит прочь этих маньяков.
Теперь, считала Розмари, ее положение было более выгодным: она знала все, а они об этом даже не подозревали. Она догадалась и о тайном ходе между квартирами: ведь тогда она заперла дверь на цепочку, и тем не менее все они оказались здесь. Значит, есть потайной ход.
И единственное место для него — это стенной шкаф, который когда-то забаррикадировала миссис Гардиния, тоже умершая от их заклинаний, как и Хатч. Шкаф был заделан, когда квартиру делили на две части. Но если миссис Гардиния принадлежала к их обществу — ведь Терри говорила, что она делилась с Минни своими травами, — тогда очень уместно было разобрать перегородку и таким образом путешествовать из квартиры в квартиру: это и экономило время, и сберегало от любопытных глаз соседей.
Ход наверняка должен быть через шкаф.
Когда-то давным-давно ей снилось, что ее проносят через этот шкаф. Но это был не сон, а знак свыше, и теперь, когда пришла необходимость, она, слава Богу, вспомнила о Нем. Отец небесный, прости мне мои сомнения! Прости меня за то, что я отвернулась от тебя, и помоги мне, помоги мне в час нужды! О, Иисус, милый мой Иисус, помоги мне спасти моего невинного ребенка!
Конечно, ответ скрывался в таблетках. Розмари просунула руку под матрас и одну за другой извлекла их оттуда. Восемь штук, все одинаковые — маленькие белые таблетки с полоской посередине, чтобы удобнее было разламывать пополам. Что бы это ни было, три таблетки в день делали ее беспомощной и послушной, а восемь сразу наверняка усыпят надолго Лауру-Луизу, или Хелен Виз, или кто там сегодня придет. Она отряхнула их, завернула в бумагу и положила в коробку с салфетками.
Притворяясь покорной и беспомощной, Розмари продолжала принимать пищу, смотрела журналы и сцеживала молоко.
Когда план окончательно созрел, оказалось, что с ней будет сидеть Лия Фаунтэн. Она пришла сразу же, как только Хелен Виз унесла молоко, и сказала:
— Привет, Розмари! Сегодня моя очередь дежурить возле тебя. Я вижу, у тебя тут настоящий кинотеатр на дому! Сегодня есть что-нибудь интересненькое?
В квартире больше никого не было. Ги ушел на встречу с Алланом, им надо было договариваться о каких-то контрактах.