— Но только не сегодня, дорогая, ты переутомилась. Это не принесет пользы ни тебе, ни ребенку. — И он протянул руку к книге.
— Но я еще не устала.
— Ты вся дрожишь. Ты уже минут пять, как дрожишь. Отдай книгу мне. Дочитаешь ее завтра.
— Ги…
— Нет, давай ее сюда, — с неожиданной настойчивостью потребовал Ги.
Розмари беспомощно вздохнула и отдала мужу книгу. Он подошел к полкам, встал на цыпочки и засунул ее как можно дальше между другими томами.
— Дочитаешь завтра, а сегодня ты и так уже утомилась от похорон и всего прочего.
Глава 8
Доктор Сапирштейн был поражен.
— Фантастика, — сказал он. — Вот это да! Как, вы говорите, его звали — Макандо?
— Маркато, — поправила Розмари.
— Удивительно. Я бы никогда не подумал. По-моему, он мне когда-то говорил, что его отец занимался импортом кофе. Да-да, я припоминаю, как подробно он рассказывал мне о разных сортах кофе и способах перемолки…
— А Ги он сказал, что его отец был продюсером. Доктор Сапирштейн с сожалением покачал головой.
— Нет ничего странного в том, что он стыдится правды; я его даже понимаю в чем-то. Но вы, должно быть, так расстроены этой новостью!.. Однако я твердо уверен, что Роман не разделяет веры своего отца. Но и вас мне легко понять: вам ведь, наверное, не очень приятно иметь такого соседа.
— Я не хочу больше общаться ни с ним, ни с его Минни! — бушевала Розмари. — Может быть, я к ним несправедлива, но я забочусь о безопасности своего ребенка.
— Конечно. Любая мать на вашем месте вела бы себя точно так же.
Вдруг Розмари вся подалась вперед.
— А вдруг Минни подсыпала мне в напиток или в пирожное что-нибудь вредное?
И тут доктор Сапирштейн рассмеялся.
— Извините, я, честное слово, не хотел смеяться над вашими опасениями, но я абсолютно уверен, что эта старушка заботится о здоровье вашего ребенка не меньше, чем о своем собственном… Нет, ничего вредного она вам не даст, иначе бы это уже сказалось на вас или на малыше.
— Я ей уже звонила и сказала, что неважно себя чувствую, и поэтому больше ничего от нее брать не буду…
— А вам больше и не надо. Я теперь выпишу таблетки, которые вполне заменят напиток в эти последние недели. И кстати, ваша проблема с Минни и Романом тоже в скором времени будет решена.
— Простите, я не совсем вас поняла…
— Они хотят уехать, — пояснил доктор Сапирштейн. — Причем довольно скоро. Роман сейчас в очень плохом состоянии. Между нами говоря, ему осталось жить всего каких-нибудь пару месяцев. И перед смертью он хотел навестить свои любимые места и города, но они боялись, что вы обидитесь на них за отъезд накануне рождения вашего ребенка. Они мне рассказали об этом позавчера вечером и спросили, как вы, по моему мнению, к этому отнесетесь. Они не хотят расстраивать вас и объяснять причину отъезда.
— Мне очень жаль, что Роман так серьезно болен.
— Но вы все же рады, что они уезжают? Не нужно стесняться, это вполне естественная реакция. Давайте сделаем так, Розмари: я скажу им, будто раскрыл вам их намерения насчет отъезда и вы не обиделись, но до воскресенья — а они в воскресенье уедут — вы будете делать вид, что не знаете ничего о болезни Романа. Мне кажется, что он очень огорчится, если кто-то узнает о его неприятностях, а вам это будет нетрудно — ведь речь идет всего о каких-то трех-четырех днях.
Розмари помолчала немного, но потом спросила:
— А вы уверены, что они уедут именно в воскресенье?
— Они сами так сказали, — пожал плечами доктор.
— Ладно, пусть все будет как раньше, но только до воскресенья, — согласилась она.
— Если хотите, я вам завтра же пришлю таблетки, а вы просто берите у Минни напиток и пирожное, выбрасывайте их и вместо этого принимайте таблетку.
— Прекрасно, так мне будет гораздо спокойнее.
— А сейчас самое главное, чтобы вы не волновались.
Розмари улыбнулась.
— Если будет мальчик, я назову его Авраам Сапирштейн Вудхаус.
— Ни за что!
Когда Ги услышал новости, он тоже обрадовался.
— Конечно, жаль, что Роман долго не протянет, но я все же рад за тебя — ты хоть перестанешь наконец так волноваться.
— Да, — согласилась Розмари. — Мне стало гораздо легче, как только я об этом услышала.
Вероятно, доктор Сапирштейн сразу же им все рассказал, потому что тем же вечером Минни и Роман зашли в гости и сообщили, что уезжают путешествовать по Европе.
— В воскресенье в десять утра, — уточнил Роман. — Самолетом прямо в Париж на неделю, потом в Цюрих, оттуда — в Венецию, а затем в самый прекрасный город на Земле — в Дубровник. Это в Югославии.
— Я вам так завидую! — признался Ги.
— Я думаю, для вас это не как гром среди ясного неба? — обратился Роман к Розмари, и в его глазах появился заговорщический блеск.
— Доктор Сапирштейн говорил мне, что у вас есть такие планы.
— Нам бы так хотелось остаться здесь и дождаться рождения ребенка… — начала было Минни.
— Зачем же? — перебила Розмари. — Погода сейчас такая прекрасная. В Европе наверняка — сущий рай.
— Мы вам пришлем фотографию новорожденного, — пообещал Ги.
— Когда у Романа пробуждается страсть к путешествиям, его уже ничем не удержать, — извиняющимся тоном сказала Минни.
— Верно, верно, — согласился Роман. — После бурной жизни кочевника мне трудно оставаться в одном городе больше года, а уже прошел год и два месяца, как мы вернулись из поездки по Японии и Филиппинам.
— После бурной жизни кочевника мне трудно оставаться в одном городе больше года, а уже прошел год и два месяца, как мы вернулись из поездки по Японии и Филиппинам.
Потом Роман рассказал им о красотах Дубровника, Мадрида и острова Скай. А Розмари смотрела на него и думала, кто же он на самом деле — очаровательный старый болтун или безумный сын безумного отца.