И вот появился Ги, высокий и красивый. Он пытался скрыть улыбку, но удача сквозила в каждом его движении.
— Да? — спросила Розмари, как только он сел.
— Да! — выдохнул он. — Соглашение ликвидировали, вступительный взнос нам вернут. Миссис Кортез ждет нас в два часа.
— Ты ей позвонил?
— Да.
Рыжая девушка подошла к ним. Она раскраснелась, глаза ее сияли.
— Я всегда знала, что вы будете прекрасной парой, — сказала она. — Вы выглядите просто замечательно. Розмари, пытаясь вспомнить ее имя, засмеялась.
— Спасибо. У нас сейчас праздник. Мы только что получили квартиру в Брэмфорде!
— В Брэме? — изумилась девушка. — Я схожу по нему с ума! Если когда-нибудь вы будете оттуда съезжать, то я первая на очереди, и не забудьте об этом! Я мечтаю об этих ужасных горгулиях и прочих кошмарах, сползающих прямо с окон.
Глава 2
Как ни странно, Хатч попытался убедить их не переезжать в Брэмфорд, который, по его словам, был «опасной зоной».
Когда Розмари впервые оказалась в Нью-Йорке в июне 1962 года, она поселилась в квартире на Лексингтон авеню с подругой из Омахи и еще двумя девушками из Атланты.
Хатч был их соседом, и хотя он всячески отпирался от роли названого отца всем четверым («уже, слава Богу, вырастил своих двоих, и хватит с меня»), тем не менее только он приходил на помощь в самые ответственные моменты. Например, когда начался пожар и Дженни чуть не задохнулась в дыму. Звали его Эдвард Хатчинс, был он англичанином пятидесяти четырех лет и под тремя разными псевдонимами написал три приключенческих романа для детей.
Для Розмари он стал не только другом, но и духовным наставником. В ее семье было шестеро детей, из которых Розмари — самая младшая; остальные уже женились или вышли замуж, и поселились рядом с родителями. В Омахе Розмари оставила сердитого, вечно что-то подозревающего отца, молчаливую мать и возмущенных ее поведением братьев и сестер. (Только второй по старшинству брат, Брайан, который изрядно выпивал, сказал: «Валяй, Рози, делай все, что взбредет тебе в голову», — и незаметно передал ей пакет, в который вложил восемьдесят пять долларов.) В Нью-Йорке Розмари сразу почувствовала себя виноватой и эгоистичной, и именно Хатч «встряхнул» ее при помощи крепкого чая и разговоров о родителях, детях и чувстве долга перед самим собой. Она задавала ему даже такие вопросы, которые никогда бы не осмелилась произнести в церкви. Хатч направил ее в университет прослушать вечерний курс по философии. «Я сделаю герцогиню из этой цветочницы», — сказал он тогда, и Розмари довольно остроумно ответила ему:
«Валяйте!» Теперь раз в месяц Розмари и Ги обедали с Хатчем либо у них дома, либо, когда наступала его очередь приглашать, в ресторане. Ги считал, что Хатч — довольно скучный человек, но старался быть с ним на дружеской ноге: ведь Розмари, помимо всего прочего, была двоюродной сестрой писателя-драматурга Раттигана, с которым и сам Хатч переписывался. А Ги знал, что такие родственные связи иногда играют решающую роль в карьере актеров. В четверг, после осмотра квартиры, Розмари и Ги обедали с Хатчем «У Клюбе» — в небольшом немецком ресторанчике на Двадцать третьей улице. Миссис Кортез попросила их достать три рекомендации, и Хатч оказался одним из рекомендующих. Он уже получил от миссис Кортез письмо-запрос и успел ответить на него.
— Меня так и подмывало написать, что вы наркоманы или любите копаться в помойках, — сказал он, — или что-нибудь подобное, что приводит в ужас владельцев домов. Они спросили, почему.
— Не знаю, — задумчиво произнес он, намазывая маслом булочку, — но в начале века у Брэмфорда была плохая репутация. — Он посмотрел на них и, поняв, что они ничего об этом не знают, продолжил (у него было широкое светлое лицо, выразительные голубые глаза и жидкие черные волосы, зачесанные наискосок поверх проплешины):
— Кроме Айседоры Дункан и Теодора Драйзера, в Брэмфорде жила еще целая плеяда менее симпатичных людей. Именно там сестры Тренч проводили свои невинные диетические опыты, а Кит Кеннеди собирал, так сказать, вечеринки. Там же жили Адриан Маркато и Перл Эймс.
— А кто такие сестры Тренч? — спросил Ги, а Розмари добавила:
— И кто был этот Адриан Маркато?
— Сестры Тренч, — ответил Хатч, — это две чисто викторианские дамочки, которые временами занимались каннибализмом. Они сварили и съели несколько детей, в том числе и свою племянницу.
— Прелестно, — только и смог вымолвить Ги. Хатч повернулся к Розмари.
— Адриан Маркато занимался колдовством. И в девяностых годах прошлого столетия произвел сенсацию — он заявил, что ему удалось вызвать живого Сатану. В качестве доказательства он выставлял напоказ клок шерсти и обрезки когтей, и люди, очевидно, поверив ему, потом напали на него и чуть не убили прямо в вестибюле Брэмфорда.
— Вы шутите, — прошептала Розмари.
— Вы шутите, — прошептала Розмари.
— Нет, все это вполне серьезно: через несколько лет началось знаменитое дело Кита Кеннеди, и к двадцатым годам дом наполовину опустел.
— Я слышал про Кита Кеннеди и Перл Эймс, но не знал, что там жил еще и Адриан Маркато, — сказал Ги.
— И эти сестры… — Розмари передернуло.