Вот это ее действительно удивило. Зрачки на секунду превратились в узкие вертикальные щелки, затем рассыпались по глазному яблоку россыпью причудливых снежинок.
— Дикая, то, чему тебя учили с самого рождения, а скорее всего, и до рождения, — это Путь Меча. Мастерство и Воля, как вы говорите. Но это — отнюдь не единственный Путь. Проблема в том, что северд?ин никогда не ставили перед собой выбора, считая Меч единственным достойным Предназначением. А значит, все вы, в той или иной форме, обречены вот на это. — Я вновь провела рукой над коленями, будто гладя воздух, над никак не выдающим своего существования Молчаливым. — И не обязательно для этого становиться железякой в буквальном смысле слова.
— Антея?эль… боюсь, что я не до конца понимаю.
— Ты в этом не одинока. Я сама не понимаю. Но физическое превращение в меч — это отнюдь не самое важное.
— Ты в этом не одинока. Я сама не понимаю. Но физическое превращение в меч — это отнюдь не самое важное. Это… просто внешнее отражение статуса. Признание того, что само твое существо стало оружием и ни в чем другом больше не нуждается. На это идут, когда в жизни больше нет ничего важнее высокого искусства битвы, когда все остальное теряет смысл и значение — за исключением, быть может, миссии, выполнить которую возможно, лишь отрекшись от всего остального. Многие, очень многие переходят последнюю черту, чтобы служить… или защищать. Но… это действительно отречение. Все «ненужные» грани твоей личности отсекаются, все лишнее, все по?настоящему твое должно исчезнуть еще до того, как тело будет перековано в металл. Мне кажется, чтобы решиться на такое, нужна великая любовь или же невероятная ярость. А может быть, нестерпимая боль.
И я вновь погладила воздух над молчавшим Сергеем.
Дикая смотрела холодно и чуждо.
— А быть может, и великое желание самосовершенствования.
— Да. Это — обязательно. И… все то, что я только что сказала, относится не только и не столько к Пути Меча. Подумай об этом, северд.
Безликая девушка грациозно поднялась на ноги, склонилась. И растворилась в бликах и световых зайчиках. О да, она подумает.
Я в последний раз провела рукой над Сергеем. Выдохнула едва слышно:
— Простите меня.
Нет ответа.
Осторожно положила его рядом с собой на диван. Замерла в нерешительности. Брать меч с собой в собственную ванну — это уже верх паранойи. Но, с другой стороны, эта конкретная ванна известна именно тем, что из нее периодически вылезает всякое разное… интересное. Ауте, у меня ведь даже перевязи нет! Не таскать же его в руках!
С чем?то отдаленно напоминающим смешок Сергей мысленно подтолкнул меня к воде, передавая, что пару минут он уж как?нибудь полежит сам по себе. Ну?у, он?то, может, и полежит… Ладно, на крайний случай у меня всегда остается аакра!
Прыгнула в воду ласточкой, в облаке сияющих пузырьков погрузившись в прохладное зеленое великолепие. Вынырнула, чтобы набрать воздух, не желая ради утреннего омовения отращивать жабры или переводить кожу на поглощение необходимых соединений прямо из воды. Тут же вновь ушла под волны: глубже, глубже, глубже, пока не достигла дна — прозрачной, отмеченной лишь тонкими силовыми линиями сдерживающих заклинаний границы, откуда можно было любоваться раскинувшимися на расстоянии вытянутой руки Небесами. Сегодня облака были бледно?розового, в причудливых завихрениях цвета, и сквозь слой зеленоватой жидкости это выглядело весьма специфично.
Рассмеялась прямо под водой, пуская пузыри и чуть не захлебываясь, устремилась к поверхности. Пробила тонкую преграду, поднявшись почти до бедер, и тут же вновь рухнула вниз, скрывшись с головой, смешно загребая руками. И начала наматывать круги туда и обратно, от одного «берега» озера к другому. Быстрее, быстрее. Так, чтобы в мышцах поселилась боль. Чтобы в глазах потемнело, а для мыслей и воспоминаний не осталось места. Виор, ох, Виор! Проклятые ребра. Нет, еще быстрее, еще больнее!
Оттолкнувшись в очередной раз от стенки и перевернувшись, я вдруг резко затормозила и забарахталась, пытаясь придать себе горизонтальное положение. Может, снова галлюцинации? Да нет, вот они — две ноги, обутые в запыленные и изношенные ботинки…
Неужели нападение? Нет, никто бы сюда врагов не пустил. Да и будь это враг, я бы уже, наверно, была мертва.
Отбрасывая с лица мокрые пряди и пытаясь проморгаться, я медленно подняла взгляд вверх. Узкие штаны, камзол, перевязь. Из?под потрепанной верхней одежды выглядывает абсолютно свежая белоснежная рубашка, стоящая, наверно, больше, чем весь остальной костюм, вместе взятый. Черные волосы свободно падают на плечи, обрамляя самое прекрасное лицо из всех, что мне доводилось видеть.
Лучше бы это был какой?нибудь очередной монстр.
— Мои приветствия… дарай?князь арр?Вуэйн. — Не знаю, как мне удалось не разреветься прямо там, в воде. Наверно, была слишком занята беззастенчивым разглядыванием его совершенной красоты. Нет, не может быть, чтобы я так истосковалась, так просто не бывает… Всего?то две недели прошло. Целых две недели. Вечность.
— И мои приветствия вам, моя леди.
Меня должно было сразу насторожить обращение «моя леди», но тут Аррек нагнулся, выуживая растерявшуюся Хранительницу из воды. Сцапал за руки, вытянул наружу, будто мокрого котенка, и, не обращая внимания на возмущенные протесты, поставил на пол рядом с собой. Высушил одним заклинанием. А затем укутал принесенным заранее длинным халатом: мягкая, очень тонкая ткань цвета слоновой кости, расшитая золотыми драконами. Очень элегантно, совсем не броско. Я даже замолкла на мгновение, удивленно разглядывая новый предмет туалета.