…Тишина и трубка с махоркой настраивали на мечтательный лад, а жара неодолимо клонила ко сну. Свет керосиновой лампы едва освещал дальний угол, где в проруби, как бы дыша, медленно колыхалась вода. Сказочным хрустальным колодцем уходила прорубь в таинственную непроглядную тьму.
Ширина пролива около двадцати километров. Скованный льдом, он казался безжизненным, но под зимней броней шла своя жизнь — жизнь моря. Внезапно сон как рукой сняло — в проруби что-то шевельнулось…
Ну, что за ерунда! Конечно, померещилось! Лунная ночь, хоть газету читай. На фоне бархатного звездного неба безмолвно высятся горы со сползающими ледниками. Иногда начинает играть северное сияние. Наши товарищи безмятежно спят в десяти километрах от нас. Кто же решил подшутить и войти в нашу хибарку таким необычным путем? Может быть, знаменитый командир «Наутилуса» капитан Немо возник из небытия? А может быть, это какой-нибудь зверь?
Последний вариант наиболее вероятный. А раз так — в первую очередь нужна осторожность, чтобы не спугнуть гостя. Не отрывая глаз от проруби, не вставая, надо было перевалиться на колени и при этом медленно, без резких движений, взять со стола револьвер. Этим закончились приготовления к охоте.
За неимением собаки пришлось стойку делать самому, В неподвижном безмолвии прошло несколько минут… Неужели померещилось?
В черной глубине мелькнула тень и затем медленно, как на фотографической пластинке, проявились две светлые точки. Вскоре они превратились в два выпуклых глаза, в упор устремленных на меня. Вот обрисовалась круглая, как шар, голова, и, наконец, я разглядел редкие топорщащиеся усы. Тюлень решил вынырнуть и подышать свежим воздухом, приняв свет керосиновой лампы за лучи солнца. Охотничий азарт достиг апогея.
Только не двигаться! Не спугнуть! Единственными звуками были гулкие удары моего сердца.
Тюлень не торопился навстречу своей незавидной участи. Грохнул выстрел…
Вначале события развертывались по плану: револьвер отлетел в сторону, сразу же удалось подхватить тюленя «под мышки» и с ходу, рывком вытащить из воды.
Далее началась внеплановая часть охоты. Зверь был смертельно ранен, но яростно бился из последних сил. Борьба происходила в узком проходе между топчаном и стенкой. Тюленя надо было оттеснить подальше от проруби и поближе к камельку, который первыми же ударами хвоста был опрокинут. Такая же участь вскоре постигла и керосиновую лампу. Наш домик-ящик наполнился паром от упавших на лед углей, смрадом несгоревшего угля и вонью разлитого керосина.
У меня хватало хлопот, и в тоже время я не мог отказать в любезности ответить на вполне естественные вопросы моего товарища. Бедняга проснулся в обстановке, похожей на последние дни Помпеи. Легко представить себе его состояние: выстрел над самым ухом, пробуждение в кромешной тьме, грохот падающих вещей, звон разбитой лампы, пар, вонь, чад и какая-то непонятная возня.
Помочь мне было нелегко. Для этого требовалось, но крайней мере, опустить ноги на пол, а это единственное свободное место было ареной единоборства. В темноте трудно было справляться с барахтающимся тюленем, тем более что он был скользким и не за что было ухватиться и прижать его к полу. Наконец удалось его угомонить. Охота закончилась.
Запасная свеча осветила картину побоища. Трудно было поверить, что при таком небольшом количестве вещей можно учинить этот потрясающий беспорядок. Тут был винегрет из опрокинутых ящиков, ведер, кастрюль, столика, топчана, камелька, лампы, разбросанной одежды, двух вспотевших, вымазанных кровью и жиром людей и одного убитого тюленя. Не хватало только револьвера. Он стал данью за необычную охоту: в суматохе его смахнули в прорубь.
Утром прикатили на собаках наши товарищи. Хорошо, что доказательство налицо, иначе меня заподозрили бы в родстве с бароном Мюнхаузеном.
Результаты охоты все достойно оценили вечером за сковородкой с огромной тюленьей печенью.
Побывать в Арктике и не привезти жене экзотический сувенир в виде песца, тем более что в то время модными были белые, было бы смешно.
* * *
В Архангельске были куплены капканы. После окончания работ, не терпящих отлагательства, и подготовки к полярной ночи мы занялись песцовым промыслом. Дело было не только в сувенирах. Надо было двигаться и почаще быть на свежем воздухе. Хождение в склад, на метеоплощадку, в баню, заготовка воды на кухне и кормежка собак — все это моцион, недостаточный для четверых здоровых мужчин. Этак, чего доброго, и цингу можно схватить. Кроме того, в случае удачи мы заработаем немалую толику денег, так как шкурки подлежали обязательной сдаче Госторгу.
Еще с осени мы убили несколько тюленей и разместили их на несколько километров к северу и к югу от нашего домика. Берег был обрывистый, но имелись ложбинки и овражки, спускающиеся к проливу. Ясно, что эти места — хода песцов. Тюленя надо почти наглухо завалить камнями и оставить маленькую дыру, через которую песец может немного ущипнуть этого лакомства. Все это делается до наступления морозов. Туша благополучно разлагается и смердит на всю округу. А этого только и надо. Песца привлекает этот аппетитный (о вкусах не спорят!) запах, он привыкает к месту и будет сюда возвращаться. Затем наступает зима. Все заносит снегом, и ветер так крепко его прибивает, что он звенит под ногами. Вот тут и начинается для песца все человеческое коварство.