Наверное, мне следовало пылать ненавистью и праведным гневом, но… Я всегда буду любить свою мать. За то, что она позволила мне увидеть свет. Позволила вдохнуть воздух подлунного мира.
Позволила вдохнуть воздух подлунного мира. Подарила хоть короткую, но жизнь. Правда, уходя за Порог и зная, каково это — жить, только горче жалеешь, однако… Лучше знать и платить высокую цену за свое знание, чем беззаботно пребывать в небытии. По крайней мере, интереснее.
— Я опять что-то сказал не так?
А он искренне расстроен. Чем? Моим огорчением? Вот уж беда так беда…
— Нет, все верно. Драконы — чудовища.
— Тогда почему ты так странно это говоришь?
Оборачиваюсь. Теперь он смотрит на меня против света, а значит, не может толком видеть мое лицо и различать чувства в моих глазах.
— Странно?
— Словно это больно.
— Тебе показалось.
— Нет. Не показалось.
— Поговорим потом, хорошо?
Он промолчал, соглашаясь, но через вдох сказал:
— «Искры» назад все равно не возьму.
— Мэй, я не желаю слушать никакие возражения по этому…
— Я не хочу оказаться в Драконьих Домах.
Вот как? Страх перед непонятной до конца, но очевидной опасностью подтолкнул эльфа к безрассудному, но единственно возможному — в меру его фантазии, разумеется — обходному пути. Однако представляющееся одному спасением, для другого может означать безусловный и трагичный финал. Для меня, к примеру. Потому что, доверив гроздь «искр» моим пальцам, Мэй, сам того не ведая и не желая, принес присягу тем чудовищам, от которых старался убежать. Ну что за наказание…
Ладно, вывернусь и из этой ловушки. Можно же заявить, что вручение состоялось без соблюдения надлежащих церемоний, да и вообще персоне, участвующей в обряде не под своим собственным именем, и… Можно. И мне будет достаточно подобных оправданий. Мне. А ему? Тупик. От слова «тупой». Причем относится сие определение целиком и полностью только к одному из присутствующих в комнате. Показывать пальцем не нужно, и так все ясно.
Но обнадеживать малолетнего хитреца лишний раз не буду.
— Думаешь, я смогу поспорить за тебя с драконами?
Он молчит, делая вид, будто погружен в размышления, а на деле просто надувая щеки для пущей важности.
— Думаешь, моих сил хватит, чтобы бросить вызов самым могущественным существам в мире? Если они потребуют твоего служения, мне придется…
— Ты все равно не уступишь.
— Почему это?
— Потому что ты упрямее всех драконов вместе.
Скорее уж всех ослов, когда-либо рождавшихся под тремя лунами.
— Одного упрямства мало.
— Для сражения?
— Для войны.
Мэй улыбнулся, и на сей раз движение губ, припухающих от начинающих затягиваться ранок, почти лишено боли, остается лишь легкая тень где-то в глубине, тень, растворяющаяся в забвении.
— Вот видишь, ты уже согласился!
Согласился? Когда? С чем? Ах, мерзавец! Поймал-таки на слове — раз начинаю углубляться в расчеты по приложению сил, значит, готовлюсь к действиям. Все верно. Но мне-то не легче…
— И этот разговор можно будет продолжить позже. Пока все, чем тебе нужно заниматься — лечение. И покой, насколько возможно, чтобы Пряди, составляющие твою плоть, перестали дрожать и вернули себе прежнее сечение.
И покой, насколько возможно, чтобы Пряди, составляющие твою плоть, перестали дрожать и вернули себе прежнее сечение.
Уши эльфа дрогнули, приподнимаясь в удивлении и заинтересованности:
— Откуда ты знаешь?
— Что именно?
— Про дрожь.
— Э…
— И знаешь про Смещение. Дядя, как ты сказал, тоже знает, но… Он побывал в Драконьих До…
Продолжения цепочки выводов не следует, Мэй осекается на полуслове и тревожно замершим взглядом упирается в меня.
Проходит один вдох, второй, третий. В тишине слышно, как шелестят листья плюща, в которых заблудился порыв вечернего ветра. Я не двигаюсь с места, не меняю ни выражения лица, ни положения скрещенных на груди рук, разве что сильнее сжимаю пальцы, но те спрятаны в складках рубашки и не заметны длинноухому наблюдателю.
— Ты…
Нижняя губа Мэя приопускается, обнажая полоску зубов, и застывает на месте. Замирают ресницы, крылья носа, желваки на скулах. Какие мысли сейчас проносятся в сознании, укрытом этой мраморной маской? Допускаю самые страшные и опасные для меня, но оправдываться и объясняться не буду. Не ко времени. Не к месту.
— Рон, могу я сейчас поговорить с вами? — вопрошает откуда-то из-за двери голос моего нанимателя.
— Да, милорд!
Выхожу в коридор, тщательно прикрывая за собой дверь и борясь с желанием взглянуть на эльфа. Некромант стоит на лестничной площадке, опершись о перила, и любовно поглаживает завитки резьбы.
— Новое приобретение требует много забот?
Он еще будет изводить меня насмешками… Впрочем, пусть. Главное — не забывать, что я должен на них хоть как-то реагировать, иначе, если станет понятно, что ни единое слово хозяина не имеет для меня значения, меня ждут трудности в деле верного и преданного служения.
— С радостью избежал бы их, однако…
— Что ж не избежали? — Темные глаза ехидно сверкнули. — У вас была такая возможность.
— Минута слабости, увы, с каждым бывает. Пожалел глупого малыша, теперь придется расплачиваться за собственную глупость.
— Да-да, — кивнул некромант. — Невинные ошибки норовят превратиться в… Но я хотел говорить о другом, в конце концов, с вашей зверушкой разберетесь сами. А вот касательно нашего с вами договора…