— Пока не стало совсем поздно, есть шанс. Правда, очень маленький.
В голосе кузена отчетливо слышится решимость, но эхом на каждый звук откликается неуверенность, а если один ум не может решить задачу, нужно удвоить силы! Вскакиваю и цепляюсь за чешуйчатый локоть. Больно, фрэлл подери! Но пальцы потерпят.
От меня делают попытку избавиться:
— Не мешай!
— А ну-ка, рассказывай! Иначе не отпущу.
Элрон смерил меня взглядом, наверняка красноречиво высказывающим сомнения по поводу моих возможностей, но остатки света, заблудившиеся в чешуйках брони, позволили различить только, в какую сторону смотрит кузен.
— Пока Пустота не стала слишком плотной, можно постараться ее… наполнить. Другого способа нет.
— Наполнить?
Элрон кивает, отворачиваясь.
— Как?
— Неважно. Я попробую это сделать, а ты молись, чтобы у меня получилось.
— Сначала скажи, как ты собираешься действовать!
— Тебе лучше не знать.
«Да, любовь моя, это неприятное занятие… И очень печальное зрелище…»
Говори немедленно!
«Он будет наполнять Пустоту тем, что ему доступно… собой…»
Вдох останавливается в груди, и вовсе не из-за тугости воздуха.
Все верно. Голодную пасть можно только накормить, но не заткнуть. Стало быть, Элрон собирается отдать себя на съедение? Вместо того, скажем, чтобы пожертвовать мной? Хотя, я-то не могу стать достойной пищей…
— Почему ты хочешь это сделать?
— Потому что могу, — теперь он кажется совершенно спокойным, даже расслабленным — именно таким, каким и подобает быть существу, принявшему окончательное решение. — Мы все равно погибнем, попытаюсь я или нет. А так, кто знает? Вдруг тебе удастся выжить?
Мне? Но зачем? Элрону пристало бы думать о своей жизни, а уж никак не о…
— Хочешь меня спасти?
— Только не надо таращить глаза!
— Мне казалось, ты должен предпочесть совсем другое, но не приносить жертву ради…
Элрон усмехнулся:
— Все еще помнишь детские глупости?
Помню. Если напрягусь, смогу перечислить все обиды, заставлявшие злиться и глотать бессильные слезы. Но это часть того «меня», который родился и дожил до сегодняшнего дня.
— Это все, что у меня есть.
— Да, все, что есть… А я ведь ненавидел тебя именно за память. За дыры в ней. Пока не понял: прошлое должно оставаться в прошлом.
Прошлое? Какое? Чешуя тускнеет, и серо-синие глаза становятся последним прибежищем света в сгущающемся мраке небытия. Но не только. Еще они — замочная скважина, ключ к которой нет времени подбирать, но можно заглянуть внутрь и увидеть…
…Кажется, огонек свечи сам по себе плавает в воздухе, мерно качаясь из стороны в сторону, но это иллюзия, созданная усталыми глазами, — не надо было столько читать без перерыва. Хотя, а что еще прикажете делать? Ожидание утомляет еще больше, чем самый напряженный труд, а все дела давно сделаны, не осталось и самого завалященького.
— Ненавижу!
Он снова пришел. В который уже раз? Десятый? Сотый? Надо было развлечения ради ставить зарубки на столе. Ну, попортил бы вещь, так все равно скоро отвечу за все свои прегрешения.
— Убийца!
Хоть бы разучил что-то новенькое, малыш. Оскорбления и обвинения хороши своей новизной, а от повторений быстро теряют остроту и способность хоть чуть-чуть оцарапать сердце.
— Ты заплатишь!
Конечно. А разве я отказывался? Благо в кошельке судьбы еще звенят монеты, на которые удалось купить новую жизнь для Нэмин’на-ари. Как хочется взглянуть хоть одним глазком… Нет, не дозволено, сердце клинка начнет биться, только разрушив мою плоть. Можно было поторговаться, не спорю.
Как хочется взглянуть хоть одним глазком… Нет, не дозволено, сердце клинка начнет биться, только разрушив мою плоть. Можно было поторговаться, не спорю. Можно было выпросить и больше, чем мне досталось, но совесть не позволила. А спустя несколько дней после окончания торгов я узнал, что у моей совести есть живое воплощение.
Он стоит почти у самых дверей. Уверенности мальчика хватает лишь на то, чтобы переступить порог, а дальше она тонет в яростном бессилии. Да, вот он, убийца родного отца, сидит в нескольких шага поодаль, задумчиво поглаживая пальцами бока хрустального бокала, смотрит чуть исподлобья, ждет, когда… Нет, неправда. Я ничего не жду.
Тонкие пепельные локоны стальной стружкой обрамляют пока еще нежное лицо, на котором сверкают ненавистью вороненые клинки глаз. Хорошее лицо, сильное. Вернее, станет таковым. Когда-нибудь. Он вырастет красивым, сильным мужчиной. И мудрым. Наверное.
Жаль, но этого я уже не смогу увидеть…
…И все же увидел. Много лет спустя, пройдя сотни новых дорог, чтобы вновь вернутся к истокам. Значит, предыдущий «я» убил твоего отца, Элрон? Как печально… Он первый бросил вызов, но силы не были равны, а стало быть, исход был предрешен и известен Разрушителю с самого начала. Почему же он не ушел от сражения? Ведь мог же… А впрочем, возможность еще должна быть подкреплена желанием. Желание вообще самая замечательная вещь на свете, с ним можно одержать победу даже при отсутствии прочих необходимых средств. И кажется, у меня есть под рукой такое желание…
— Я сейчас кое о чем попрошу, Эл. И хочу, чтобы ты обещал исполнить мою просьбу.
— Не зная, в чем она состоит?