С каждой минутой все больше и больше выцветающие глаза гордо сверкнули:
— Труднее всего было не кричать. Но за стеной были люди, а я не мог допустить, чтобы о позоре, постигшем мою семью, кто-то узнал. И я справился с болью… Только с совестью справиться не смог. Мне нужно было еще тогда убить щенка, сразу, пока свежие раны жгли тело. Но память о дочери была слишком сильной, и я уступил. Вырастил зверя… А что теперь? Тайна раскрыта, и род Эллидов ждет бесчестье. Впрочем, оно будет недолгим, всего лишь до моей смерти…
— Внука вы уже похоронили?
Лигмун печально усмехнулся:
— Вы же умный человек, Мастер, и должны понимать: принц не выпустит из рук такую игрушку.
— Мне дано право отбирать. Даже самые дорогие и любимые игрушки.
— Пожертвуете своим будущим ради дикого зверя? Полно, не шутите так! Вы всего лишь Мастер, а его высочество, возможно, станет королем. Не вставайте у него на пути по пустякам.
Нет, дедушка, то, о чем ты говоришь, вовсе не пустяк. Особенно для будущего его высочества.
Я подошел к креслу, присел на корточки и положил свою ладонь поверх стариковской, покоящейся на колене.
— Вы готовы позаботиться о незнакомце, но собственного внука лишаете малейшей поддержки… Так нельзя.
— Он — зверь!
— Только наполовину. Поймите, Нирмун состоит из двух частей. Человеческая помнит и ценит все тепло, которое вы ему подарили. Звериная… боится родственных чувств к двуногим существам. Именно поэтому он напал на вас: из простого страха и желания защититься.
— Но я не угрожал ему…
Голос Лигмуна дрогнул, и я крепче сжал сухие стариковские пальцы.
— Конечно нет. Зато вы, в свою очередь, тоже испугались, а звери очень чутко различают страх. Вы показали слабость, волк поспешил напасть. Следовало быть твердым, смелым и ласковым, тогда все случилось бы иначе, поверьте!.. Мне очень жаль.
Хозяин поместья прикрыл глаза, в уголках которых предательски блеснули слезинки.
— Вы думаете, он… сильно меня ненавидит?
— За что?
— Я… — Старик напряженно сглотнул. — Чтобы оторвать его тогда… Ударил. Несколько раз. Пока клыки не разжались.
— Думаю, Нирмун не вспомнил об этом, вернувшись в человеческий облик. Оборотни, особенно в юности, не могут удержать в памяти первые минуты после перехода и последние — перед. Скорее всего, мальчик не помнил даже, что набросился на вас… Он ведь выглядел тогда растерянным, верно? Растерянным и испуганным, поскольку чувствовал: произошло что-то ужасное. Но вы рассказали ему? Или… нет? — добавил я, видя, как начинает мелко трястись нижняя челюсть Лигмуна.
— Я не смог… Меня лихорадило, мальчика велено было не пускать в мою комнату. И я… боялся. Боялся его видеть. Надеялся набраться сил и…
— Не вините себя. Что было, то было. Но отец мальчика должен был предупредить вас, оставить какие-то распоряжения.
Что было, то было. Но отец мальчика должен был предупредить вас, оставить какие-то распоряжения.
— Оставил. Ту полоску кожи, которую вы держите в руке. Только это случилось уже потом, после превращения. Спустя неделю.
Всего неделю… Оборотень ошибся в сроках совсем ненамного, однако несколько дней решили судьбу двух людей на многие годы. И решили не лучшим образом.
— Скажите, зачем вы предложили свое поместье под летнюю резиденцию ректора Академии? При большом стечении народа сохранить тайну было бы невозможно.
Лигмун кивнул:
— Да, о тайне можно было забыть. Но я надеялся… Говорят, ректор обладает большой властью и не меньшими знаниями, он мог бы помочь моему внуку. Нет, не стать человеком, я понимаю: сие невозможно. Но найти других… зверей, отвести к ним Нирмуна, чтобы мальчик научился жить, как должно… Если уж отец не смог этого сделать.
— Вы ждали, что он вернется?
Виноватое подтверждение:
— Ждал.
Потому не заводил собак и запрещал охоту в лесах поместья под предлогом, что лично должен истребить волков. Делал все, чтобы уберечь внука от любопытных глаз, даже слуг выставлял на ночь за пределы усадьбы страшными историями о призраках. Боялся, ненавидел и все же не мог бросить безвинного ребенка. Окружал себя оружием и светом, опасаясь, что оборотень однажды потеряется в своей звериной сущности, однако окончательно не терял надежды справиться с бедой. Отважный человек. Заблуждающийся, но честно живший сердцем, а не рассудком. Вот кто достоин истинного уважения, а вовсе не я.
— Он… поможет?
Я непонимающе моргнул:
— Кто?
— Ректор.
— Поможет. Непременно. Не волнуйтесь ни о чем.
— Хорошо…
Тонкие губы старика изогнулись в улыбке, светлой и по-детски трогательной. Ткань колыхнулась поверх груди, набирающей в себя воздух, и плавно опала. Чтобы больше не двигаться, потому что dou Лигмун ушел за Порог.
По какой причине все так и норовят сдохнуть именно в моем присутствии? Проклятие виновато?
Мантия задумчиво прошуршала расправляющимися Крыльями.
«Тебя это беспокоит?..»
Меня это злит! Сама посуди, ну на кой фрэлл старик взял и сбежал от расплаты за свои деяния?
«А ты бы не воспользовался предоставленным шансом?..»
Нет. Не знаю. И не надо сравнивать!
«Я не сравниваю, а предлагаю ненадолго занять чужое место, обосноваться на нем, пожить хоть полдня, а уже потом…»