Уже знакомое по взгляду Мэя чувство. Завершение ожидания, нерадостное, зато приносящее облегчение. Еще вдох, и все закончится, плохое, хорошее ли — неважно, главное, больше не будет неизвестности и мучительного выбора из ничего. Будет спокойствие и уверенный шаг вперед, за дверь, ведущую в новый день, пусть ненастный и трудный, но новый. А плесень прошлого сгорит на огне жаркого очага, разведенном пришедшим. Другом? Врагом? Есть ли разница? Можно ненавидеть дарящего тебе глоток свежего воздуха, можно благословлять. Но какие бы чувства ни пылали в твоей душе, ты не забудешь главного. Того, что он пришел, когда был нужен, и ни мгновением позже…
Ни разу прежде я не видел Стир’риаги улыбающимся. Как же он становится похож на Кэла! Или, вернее, Кэл на него, потому что дядя все-таки появился на свет раньше.
— Пресветлая Владычица любит даже самого пропащего из своих детей.
Любит? Разумеется. Но еще и обожает играть с ними в странные игры.
— Ты пришел за мной?
В голосе слышатся нотки надежды. Не люблю разочаровывать, однако придется:
— Нет. За тобой пришел кое-кто другой.
Стир’риаги задумчиво сощурился:
— Посланец Совета? Что ж, не откажусь от встречи, хотя еще несколько месяцев назад всячески старался бы ее избежать. Полагаю, это старший из моих…
— Младший.
Губы эльфа скорбно сжались.
— Почему он?
— По собственному желанию. Мэй хочет задать тебе вопрос. Всего один.
И я знаю, как ты должен на него ответить. Фрэлл, я хочу, чтобы ты ответил именно так! Но не посмею вмешаться. Не посмею попросить или вынудить угрозами произнести несколько слов, что способны исправить ошибку. Не только мою, но и мою тоже.
— Вопрос… — Новая улыбка появляется на иссохших губах. — И конечно, тебе он известен? Тебе всегда все известно, ведь так?
— Не все и не всегда. К счастью.
Он три долгих вдоха смотрел на меня, потом еле заметно кивнул:
— Да, многих вещей лучше не узнавать никогда. Если бы можно было вернуть время вспять, я бы предпочел отказаться от знаний. Они бесценны, как настоящие сокровища, но вынести их на свет невозможно, а вечно оставаться сторожем темной пещеры… Это удел драконов. И только драконы могут с ним справиться, потому что бриллианты откровений — всего лишь игрушки. Для детей. Но кто-то обязательно должен следить, чтобы дети, играя, не поранили себя и других.
Недолгая пауза и печальный выдох:
— Я слишком поздно понял.
Недолгая пауза и печальный выдох:
— Я слишком поздно понял. Люди говорят: лучше поздно, чем никогда. Но вечно забывают добавить, что запоздавшая боль хуже всякой другой.
— Ты сам причинил ее себе.
— Верно, — усмехнулся эльф. — А могу я задать вопрос? Тоже один.
— И я должен буду ответить?
— Нет, не должен. Скорее я в долгу перед тобой… За все. И хочу взять на себя еще один долг, но о нем позже. А пока… Скажи, каково это, читать в душах?
Недоуменно приподнимаю брови:
— В душах?
— Да. — Он подался бы вперед, но намерения хватило лишь на судорожное движение головы. — Я умею читать только в глазах, и по твоим вижу: ты не осуждаешь меня.
Не люблю, когда мои чувства оказываются на чужих ладонях. Почти ненавижу. Потому долго и старательно учился прятать свои тайны от мира, но бывают минуты, когда прятки начинают утомлять. Просто устаешь и не замечаешь, как тщательно установленные щиты падают, обнажая…
Ты все равно не узнаешь, о чем я думаю, листоухий, но книга чувств раскрылась перед тобой на нужной странице.
— Я не судия.
— Конечно.
— И не палач.
— Знаю. Ты просто останавливаешь качели, на которых… Теперь я понимаю, что заставило тебя появиться на свет: некоторые вещи должны быть уничтожены.
— Не только вещи.
Эльф тихо фыркнул:
— Не только. И многие сами будут молить об уничтожении.
Странная беседа в странном месте при странных обстоятельствах. А может быть, обыденный разговор? И то, и другое. Если отбросить в сторону сор условностей, что остается? Умирающий. А на смертном одре врага старые распри уходят за Порог так же легко, как и души. В которых я все время читаю что-то неразборчивое.
Стир’риаги повторяет:
— Не осуждаешь. Потому что знаешь причину моих деяний?
— Я знаю, что она весома. Этого довольно.
— И твое сердце не рвется из груди от ненависти или от радости, что я скоро умру?
Присаживаюсь на край стола и устало замечаю:
— Радоваться стоило бы, убивая врага собственными руками, а не глядя, как это делает тот, кто оказался расторопнее тебя.
Кашляющий смех одобрил мои слова:
— Снова верно… Прости, что не дождался твоего удара, а принял чужой.
— Мне нет дела до тебя и твоей жизни, разбирайся с племянниками и Советом. Я не буду мстить. Не за что, да и… Похоже, ты сам себя наказал.
— Да, сам. И горжусь этим. По собственной воле выбрать путь к смерти дорогого стоит. Но вот смерть… — Эльф сжал пальцы на подлокотнике. — Смерть я тоже выберу сам, потому что ожидающая меня дама не в моем вкусе.
— Как пожелаешь.
— Но мне понадобится твоя помощь.
Насмешливо сдвигаю брови. Помогать врагу? Можно. Если мое участие продвинет его дальше по пути к поражению. Но в иных делах… Увольте.
Мой собеседник чувствует, что выбрал не то слово, и исправляется:
— Нет, твоя милость.