Тедди сверился с заметками Коули. Бриджет Кирнс.
— Мне отсюда не выйти, — сказала она после затянувшейся паузы. Ее отличал тихий уверенный голос и то, что она гасила сигареты, докуривая их до середины. А чуть больше десяти лет назад она зарубила мужа топором. — Может, и не надо, — добавила она.
— Почему? — удивился Чак. — Вы уж простите, что я это говорю, мисс Кирнс…
— Миссис.
— Простите, миссис Кирнс, но вы производите на меня впечатление, гм, нормального человека.
Она откинулась на спинку стула с непринужденностью, которой мог бы позавидовать любой в этом заведении, и тихо рассмеялась.
— Наверно. Но я такой не была, когда сюда поступила. Спасибо, хоть фотографий моих не делали. Мне был поставлен диагноз «маниакально?депрессивный психоз», который я под сомнение не ставлю. У меня бывают черные полосы. Как, вероятно, у каждого. Разница в том, что большинство женщин не зарубили своих мужей топором. Мне говорят, что я до сих пор не изжила глубокий, неразрешенный конфликт с моим отцом, и с этим я тоже согласна. Сомневаюсь, что если бы я вышла отсюда, то снова кого?нибудь убила бы, но гарантии никто не даст. — Она направила в их сторону кончик зажженной сигареты. — Мне кажется, когда муж тебя избивает и трахает через одну посторонних женщин, и при этом помощи ждать не от кого, то можно понять, если ты его в конце концов зарубишь топором.
Она встретилась взглядом с Тедди, и что?то в ее зрачках — слегка прикрытая беспечность школьницы, что ли, — заставило его рассмеяться.
— Что такое? — спросила она, подхватывая его смех.
— Может, вам действительно не надо выходить отсюда.
— Вы так говорите, потому что вы мужчина.
— Тут вы правы.
— Тогда я вас не виню.
После Питера Брина смех был отдушиной, хотя с моей стороны, подумал Тедди, пожалуй, присутствует легкий флирт. И с кем! С душевнобольной, бросающейся на людей с топором. Видишь, Долорес, до чего я докатился. Но особых угрызений совести он не испытывал. После двух долгих черных лет траура разве он не заслужил права на безобидную словесную дуэль.
— Что я буду делать, если выйду отсюда? — спросила Бриджет. — Я себе не представляю, что творится в этом мире. Говорят, появились бомбы. Бомбы, способные превращать целые города в груды пепла. А еще телевизоры. Их ведь так называют, да? Поговаривают, что у нас в каждом корпусе скоро появятся, и мы сможем смотреть пьесы. Не уверена, что мне это понравится. Голоса в ящике. Лица в ящике. Я и так каждый день слышу достаточно голосов и вижу достаточно лиц. Лишний шум мне ни к чему.
— Вы можете что?нибудь нам рассказать о Рейчел Соландо? — спросил Чак.
Она молчала. Словно вдруг споткнулась. Тедди пристально наблюдал за движением ее зрачков. Она как будто рылась у себя в мозгу в поисках нужного файла. Он поспешил черкнуть «ложь» у себя в блокноте и накрыл рукой страничку.
Теперь она говорила взвешенно и как бы заученно:
— Рейчел довольно приятная. Но закрытая. Она любит поговорить о дожде, но в основном она молчит. Она считает, что ее дети живы. Что она по?прежнему живет в Беркшире, а мы все — ее соседи, почтальоны, разносчики, молочницы. С ней трудно сойтись.
Она сказала это с опущенной головой и, даже закончив, не подняла глаз на Тедди. Она разглядывала столешницу, а потом закурила очередную сигарету.
Размышляя над услышанным, Тедди понял, что ее описание мании Рейчел почти слово в слово совпадает с тем, что им вчера говорил Коули.
— Давно она здесь?
— Что?
— Рейчел. Давно она с вами в корпусе В?
— Три года? Что?то около этого. Я теряю счет дням. Это неудивительно в таком месте.
— А до этого где она была? — спросил Тедди.
— Кажется, в корпусе С. Потом ее вроде перевели к нам.
— Но вы в этом не уверены?
— Нет. Я… я же говорю, здесь теряешь счет дням.
— Ясно. Когда вы ее последний раз видели, не заметили чего?нибудь необычного?
— Нет.
— На группе.
— Что?
— Вы ее там последний раз видели, — напомнил Тедди. — На групповой терапии. Позавчера.
— Да?да. — Она несколько раз кивнула, смахнув пепел с края пепельницы. — На группе.
— И вы все потом отправились по своим палатам?
— С мистером Гантоном, да.
— Как вел себя доктор Шин в тот вечер?
Она подняла глаза, на ее лице была написана растерянность, возможно, даже страх.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Доктор Шин был на группе в тот вечер?
Она посмотрела на Чака, потом на Тедди, закусила верхнюю губу.
— Да. Был.
— Какой он?
— Доктор Шин?
Тедди кивнул.
— Нормальный. Он милый. Красивый.
— Красивый?
— Да. Как говорила моя матушка, есть на что посмотреть.
— Он с вами флиртовал?
— Нет.
— Делал сексуальные намеки?
— Нет?нет, что вы. Доктор Шин хороший.
— А в тот вечер?
— В тот вечер? — Она подумала. — Все как обычно. Мы разговаривали про, м?м?м, про то, как подавлять гнев. Рейчел жаловалась на дождь. Потом доктор Шин ушел, нашу группу разделили, мистер Гантон развел нас по палатам, и мы легли спать, и все.
Тедди под словом «ложь» написал «натаскали» и закрыл блокнот.
— Все?
— Да. А утром Рейчел не оказалось на месте.
— Утром?
— Да. Утром, проснувшись, я узнала, что она совершила побег.
— А как же ночью, около полуночи? Разве вы не слышали?
— Не слышала чего? — Она не до конца затушила сигарету и развеяла рукой струйку дыма.