— Она могла попытаться.
Это подала голос медсестра Керри Марино, худенькая, с копной рыжих волос, которые она распустила при своем появлении, вытащив шпильку у самого загривка. Она положила белую шапочку на колени и пальцами обеих рук лениво расчесывала гриву, что можно было бы принять за жест усталости, но, судя по реакции мужчин, исподволь бросавших на нее взгляды, сигнал, который она посылала, означал приглашение в постель.
— Что вы сказали? — переспросил Макферсон.
Расчесывание прекратилось, и обе руки упали на колени.
— Может, она попыталась отправиться вплавь и утонула?
— Тогда бы ее уже выбросило волной на берег. — Коули зевнул в кулак. — Вон какой прилив.
Марино подняла руку, словно собираясь попросить у всех прощения, но сказала другое:
— Я подумала, что это заслуживает внимания.
— Спасибо, — сказал Коули. — Пристав, пожалуйста, задавайте свои вопросы. У всех позади долгий трудовой день.
Тедди оглянулся на Чака, и тот ответил выразительным взглядом. Пропавшая пациентка, известная своими насильственными действиями, разгуливает на свободе, а все думают только о том, чтобы поскорей завалиться спать.
— Мистер Гантон сообщил нам, что в полночь он заглянул к мисс Соландо и не обнаружил ее у себя. Замки на оконной решетке и на двери остались нетронутыми. Мистер Гантон, прошлой ночью между десятью и двенадцатью ваше наблюдение за коридором на третьем этаже ни разу не прерывалось?
Несколько голов повернулось в сторону Гантона, и Тедди несколько смутился; в насмешливых взглядах читалось: и этот учителишка задает вопросы лучшему ученику класса!
Гантон отвечал, разглядывая собственные колени:
— Только когда я заглянул к ней и не застал в палате.
— То есть секунд тридцать.
— Если не пятнадцать. — Он поднял глаза на Тедди. — Комнатка?то крошечная.
— А в остальном?
— А в остальном… В десять всех заперли. Она была последней. Я сидел на посту, возле лестницы, и за два часа никто не проходил.
— И вы ни разу не отлучались?
— Нет, сэр.
— За чашкой кофе, например?
Гантон помотал головой.
— Вот что, ребята, — сказал Чак, отрываясь от балки. — Давайте пофантазируем. Допустим… это не более чем предположение и ничего личного, мистер Гантон… допустим, каким?то образом мисс Соландо прошмыгнула по потолку…
Раздались смешки.
— …и оказалась на лестнице, ведущей на второй этаж. Мимо кого ей пришлось бы пройти?
Санитар?альбинос с крашеными оранжевыми волосами поднял руку.
— Вас зовут?.. — спросил Тедди.
— Глен. Глен Майга.
— О’кей, Глен. Вы были на посту всю ночь?
— Ну да.
— Глен, — с напором сказал Тедди.
— Чё? — Санитар оторвал взгляд от ногтя, из?под которого он выковыривал грязь.
— Как на духу?
Глен посмотрел на Коули, потом снова на пристава.
— Всю ночь.
— Глен, я жду.
Под пристальным взглядом Тедди у санитара расширились зрачки, и наконец он из себя выдавил:
— В туалет разок сходил.
Коули всем телом подался вперед:
— Кто вас заменил?
— Я только отлить, сэр. По?быстрому. Извиняюсь.
— И долго вы отсутствовали? — спросил Тедди.
Глен повел плечами:
— Минуту. Не больше.
— Минуту. Вы уверены?
— Я же не верблюд.
— Не спорю.
— Зашел?вышел.
— Вы нарушили протокол, — снова вмешался Коули. — Господи.
— Да, сэр. Я…
— Сколько было на часах? — спросил Тедди.
— Одиннадцать тридцать. Около того. — Страх Глена перед главврачом перерастал в неприязнь к Тедди. Еще пара вопросов, и дело кончится откровенной враждебностью.
— Спасибо, Глен. — Кивком головы Тедди дал понять партнеру, что пришла его очередь.
— В одиннадцать тридцать или около того игра в покер была в разгаре? — вступил Чак.
Несколько голов повернулись друг к другу, потом к Чаку, потом какой?то негр кивнул, а за ним закивали и остальные.
— Кто еще играл в карты в это время?
Четыре негра и один белый подняли руки.
Чак сосредоточился на самом активном, на том, который первым кивнул и первым поднял руку. Такой сбитый толстячок, чья бритая голова сияла в лучах света.
— Имя?
— Трей, сэр. Трей Вашингтон.
— Где вы все сидели, Трей?
Толстячок ткнул пальцем в пол:
— Примерно здесь. В центре комнаты. Лестница была прямо перед нами. И обе двери, передняя и задняя, просматривались.
Чак встал рядом, чтобы удостовериться, хорошо ли видны обе двери и лестница.
— Да, все видно.
Трей понизил голос:
— Сэр, вы вот всё про пациентов. А врачи, сестры? Они нас недолюбливают. Вот в карты играть не дают. Ежели кто идет, то сразу хватайся за швабру.
Чак улыбнулся:
— И как, успеваете?
— Молнию видали?
— Ну?
— Против меня со шваброй она тихоход.
Санитары покатились со смеху, двое негров тыкали пальцами соседей в бока, даже медсестре Марино не удалось скрыть улыбки. Тут?то Тедди и понял, что, пока они здесь, Чаку отведена роль доброго следователя. Он умел находить с людьми общий язык вне зависимости от их социальной принадлежности, цвета кожи и языка. Непонятно, как они там в Сиэтле его отпустили, даже при подружке?японке.
Тедди же был такой бычок. Те, кто принимал его таким, как это было на фронте, довольно быстро становились его корешами. Но поначалу чувствовалось напряжение.
— Ну всё, всё. — Чак поднял руку, чтобы утихомирить честную компанию, хотя сам посмеивался. — Итак, Трей, вы все сидели возле лестницы и играли в карты. В какой момент вы поняли, что что?то не так?