— Да вы что, на самом деле рехнулись?! Дура старая!
— Владимир Сергеевич, не кричите, пожалуйста… мне и без вашего крика тошно…
— Доктор, милая! Атаманша вы моя! Поймите: у меня процесс, каждый день на счету!.. Ах, ни черта вы не поймете, я сам скоро в дурдом сдамся. Какое сегодня число?
— У нас? Двадцать пятое, вторник.
— Вторник? Почему вторник? Я в понедельник приехал!
— Вы почти сутки спали. Я боялась после «коктейля» сразу наркоз давать.
— Господи! Спал? А почему мне Ла-Ланг не снился?!
— Н-не знаю… А что, должен был сниться?
— Это Гобой химичит! Точно, Гобой! Фрагменты публикует, контрабас хренов!
— Владимир Сергеевич, вы в порядке?
— В порядке я! У меня времени мало, вы это понимаете?!
— Понимаю… у меня тоже мало…
— Ну и где он, ваш Червь?! Ваш Нежный?!
— Я здесь, Влад.
— Господи! Спал? А почему мне Ла-Ланг не снился?!
— Н-не знаю… А что, должен был сниться?
— Это Гобой химичит! Точно, Гобой! Фрагменты публикует, контрабас хренов!
— Владимир Сергеевич, вы в порядке?
— В порядке я! У меня времени мало, вы это понимаете?!
— Понимаю… у меня тоже мало…
— Ну и где он, ваш Червь?! Ваш Нежный?!
— Я здесь, Влад. Не надо кричать.
Испуганно перешептывались волхвы, укрываясь за стволами вековых, кряжистых берданов. Сопели, уморившись от бега, вооруженные люди, числом не меньше дюжины. Румяный парнишка кинулся к бабушке. Врачиха просияла, ожила, стала неловко гладить плечо внука, что-то шепча и показывая на меня. При виде парня я слегка расслабился, успокоился, не видя для успокоения никаких причин — и тем не менее… А напротив, доброжелательно улыбаясь закрытым ртом, стоял он.
Книжный.
Нежный. Червь.
И пусть мои книги сгниют в букинистике, если мы не были чем-то похожи!
— Я вас именно так и представлял, Влад. Облик рыцаря можно составить, имея представление о кляксе. Безалаберный, но жизнеспособный. Остряк, но тонкости лишен. Увлекателен, но неглубок. Романтичен, но без пафоса. Мастер интриги, хромает в подтексте: скатываясь в штампы, успевает застрять на краю. Короче, истинный рыцарь, без страха и упрека. В Ордене таких большинство.
Он был гибкий, розовый и обаятельный.
Словно только что со страниц Оскара Уайльда.
— Ну как, Влад? Потолкуем по душам? Высокие договаривающиеся стороны придут к соглашению?
— По душам — это значит в присутствии конвоя? — кивнул я на дюжину сопровождающих. — Кто такие? Камердинеры? Гувернеры? Доброжелатели?
— Лучники, Влад. Просто лучники.
— А где их луки?
Он шагнул ближе, сразу оказавшись вплотную. Запах мускуса. Блеск глубоко посаженных глаз: две поздние вишни, темные-темные. Складка между бровями похожа на букву «W».
— А это у тебя, дорогой рыцарь, спросить надо: где их луки?
И я понял, о чем он.
Стыдно.
Ох, до чего же стыдно!..
Книжный Червь присел на травку, скрестив ноги немыслимым образом. Мигнул обезлученным лучникам: прочь шагом марш! После глянул на врачиху: занятая тихим разговором с внуком, старуха не интересовалась нашей беседой. О волхвах и речи не шло: слишком далеко прятались.
— Давай начистоту, рыцарь. У тебя процесс. Думаю, впервые. Иначе ты бы не допустил такого бесконтрольного развития. Ты заинтересован в скорейшей консервации процесса, но по каким-то причинам не делаешь этого обычным способом. Не подписываешь контракт, например. Не торопишься закончить текст. Или еще что… Но ты должен, обязан, не можешь не знать, если вышел в тираж: этот случай у тебя первый, но не последний. Я доходчиво излагаю?
— Не то слово. Прямо в душу льешь.
— Иронизируешь? Это правильно. Какой у тебя нынче круг? Третий? И на подходе четвертый?! А там начнется лавина: смешенье кругов, форсаж взаимовлияния… Влад, тебе кто-нибудь объяснял, что это значит?
— Не объясняли. Ждали, пока ты объявишься.
-Теперь дерзишь.
Мне нравится. Чувствуется характер… Так нам будет легче договориться. Хорошо, я объясню.
Червь снова улыбнулся, на сей раз не смыкая губ.
У него были очень плохие зубы.
XII. УЕЗДНЫЙ ГОРОДОК N, или ДЕВЯТЬ КРУГОВ КАРУСЕЛИ
Не нравится мне этот Снегирь, причем категорично.
Недавно сошлись с одним продавцом книг в том, что он наверняка курит травку. Продавец сказал: «Без анаши хрен разберешься. Нельзя такое написать, будучи в ясном уме и трезвости…»
Из выступлений на форуме «Творчество В. Снегиря»
В уездном городке N было три достопримечательности: особняк князей Мозгляк-Петровичей, по четным дням арендуемый «Фронтом Национального Спасения», а по нечетным — ЦИК Житомирского раввинната, далее конная статуя на площади Свободомыслия, изображавшая вышедшего к Херсону матроса Железняка, и наконец известный литератор X, мастер космической оперы, проживавший в доме номер шесть по тупику им. НТР. Гостям и туристам, сдуру оказавшимся в N, сперва показывали особняк, затем статую, литератора же не показывали вовсе, по причине занятости и редкой вменяемости последнего. Так, бросали вскользь, ведя добычу мимо книжных россыпей, безмерно уродившихся в этом году: «Наш земляк! Можем, знаете ли, собственных Платонов и быстрых разумом тевтонов…»
Так и жили.
Дети бегали в школу мимо особняка, стреляя по кариатидам горохом из трубочек, голуби обильно гадили на бронзовую бескозырку Железняка, N-цы мерили бытие аршином перекуров и перерывов, бабы мимоходом рожали, мужики скупо платили алименты, предпочитая пиво, а в далекой тайге тем временем гектарами вырубались деревья, дабы крупное столичное издательство могло удовлетворить потребности масс в трудах литератора X.