Самарин долго сжимал в руках пищавшую трубку. Значит, в Эстонии, на границе с Россией. А вовсе не в Лодейном поле и не в Колтушах. Что ж, остроумно. И не далеко, и дороги хорошие, да не укусишь. В своей стране можно тишком досмотр устроить без санкции прокурора и подослать казачка. В другом государстве это куда сложнее. Молодцы… А Синельников, видимо, что-то разнюхал, вот что значит журналист, не то что некоторые. Дмитрию повезло, что этих мыслей не могла прочесть сестра. Хотя — с чего он взял, что Синельников звонил по этому поводу. Он ведь даже не упомянул собак. И все-таки Дмитрий был уверен, что известный журналист пожалует завтра в прокуратуру с сообщением о питомнике. Масть шла к масти. Головоломка начала складываться, разрозненные кусочки начали образовывать картину. Впрочем, совсем непривлекательную, скорее страшную.
— Что-то случилось? — спросила Штопка, вытирая Чаку лапы.
— Да нет, журналист один хочет зайти завтра. Синельников.
— Тот, о котором Агнесса сегодня рассказывала? Его сын потерялся вместе с Герой, а отважные эстонские полицейские его нашли. Уже забыл? Вроде бы для склероза рановато.
— Что ты говоришь, его сын потерялся? В Эстонии?
— О, Господи! — Штопка рассмеялась. — Ты как будто проснулся. Вместе же за столом сидели.
— Да-да, я все вспомнил, — кивнул Дмитрий. Он уже знал, о чем будет говорить Борис Синельников.
* * *
— Понимаете, и маленькая собачка им тоже была нужна. Я теперь понял, для чего.
— Ну, конечно, когда взрывается машина, никто не станет обращать внимание на то, крутилась ли в это время у ног мелкая шавка. Пнут ногой, и дело с концом.
Дмитрий вспомнил показания Пронькиных. Во время убийства Савченко все так и происходило.
— Интересно, существуют ли какие-то особые методы дрессировки, чтобы собака бежала к определенной машине?
— Да уж не сложнее, чем научить ходить по цирковой арене на задних лапках. Собака — она друг человека.
— Это к делу совершенно не относится, — сказал Синельников, — но есть обоснованная теория, что не только человек создал собаку, а в каком-то смысле собака создала человека. Ведь это приручение произошло Бог знает когда. До этого человек рассматривал животное как объект охоты или никак, безразлично. То, что он смог приручить животное, поделиться с ним добычей, приласкать, погладить по голове дикого еще вчера зверя, своего злейшего врага, перевернуло всю его жизнь. Он стал способен на добро. Вот что с человеком сделала собака, понимаете?
— К делу не относится, говорите, — улыбнулся Дмитрий. — В данном случае, насколько я понимаю, превратить этих подонков в людей не смог даже целый собачий питомник.
— Да, — вздохнул Синельников, — в современном мире превращения необратимы, как правило мы не раз наблюдали, как человек превращается в сволочь, а обратных примеров что-то не видно
— Тот, кто в сволочь превратился, был уже ею с самого начала, просто не сразу проявился, — заявил Самарин.
— Ну, уж очень вы категоричны, друг мой, — улыбнулся журналист, — хотя, пожалуй, вы правы
С минуту они сидели молча, затем Синельников спросил:
— Так что вы думаете делать относительно этого, с позволения сказать, питомника?
— Честно? — поднял на него глаза Дмитрий. — Не знаю. Я такими возможностями не располагаю.
— Не знаю. Я такими возможностями не располагаю. Я могу обо всем доложить начальству. Вы ведь знаете, конечно, что самые громкие собачьи дела взяты на контроль. Это значит прежде всего, что вся информация сразу будет передаваться куда следует. А туда-то ее передавать, скорее всего, и не следует. Убийства ведь эти не простые.
— В них скорлупки золотые.
— Во-во: ядра — чистый изумруд. Короче, тот или те, кто их заказывал, скорее всего сами птицы не низкого полета, и, возможно оперативную информацию получают на блюдечке с голубой каемочкой. Они нас и накроют, если поймут, что мы пронюхали что-то.
— Мрачная картина получается, — покачал головой Борис Дмитриевич. — Наверное, я все-таки просто старый дурак. Каждый день меня бьют по лбу, а я снова удивляюсь. Наверное, пора меня сдавать в Дом престарелых. Отстал от жизни.
— Не вы один, — невесело усмехнулся Самарин, — имя нам легион. Может, именно поэтому что-то у нас иногда да получается…
— Вашими бы устами да мед пить, — сказал журналист. — Лично я уже совершенно не уверен, что получается, пусть даже иногда.
— Как бы там ни было, Борис Дмитриевич, — Самарин встал, чтобы проводить гостя до двери, — это между нами, но давайте все-таки подумаем, если во всех трех громких случаях заказчик — одно лицо, «Кому это выгодно?» — как говорили древние римляне. Pro quem?
— Вы думаете все-гаки, что заказчик один? — надевая пальто, сказал Синельников, и у него на лице появилось конспиративное выражение. Честно говоря, я тоже так думаю, хотя оснований, в сущности, никаких. Но почему-то думается именно в эту сторону. Если так, то человечек перед нами хитрый. И в каждом случае причина и логика иные. Но…
— Докладывать начальству, которое доложит своему начальству и так далее — все равно что опубликовать открытое письмо, мол, хотим возвести напраслину на хорошего человека…