Это и предстояло выяснить Ивану Платоновичу.
Первым делом он направился в районное отделение милиции, рассудив, что информация информацией, но лучше обо всем порасспросить самому. И теперь он удобно расположился в кабинете своего хорошего знакомого капитана Селезнева. Треуглов не пил, во всяком случае, в рабочее время, они с приятелем ограничились крепким чаем.
— Ну, рассказывай, Иван, какими судьбами? Убийство кандидатши копаешь? — спрашивал Селезнев.
— Его, — ответил Иван Платонович, прихлебывая горячий чай. — Ты-то небось доволен, что дело сразу в город перевели, у вас и так головной боли достаточно.
— Спрашиваешь! Только этого убийства нам не хватало.
Они еще некоторое время говорили о женах, детях и внуках, вспоминали старых друзей, сошлись во мнении о том, что раньше все было не так, а значительно лучше, и наконец Иван Платонович подошел к тому, зачем он, собственно, и пожаловал.
— Слушай, Петро, ваши ведь по вызову ехали в тот самый дом. Какая же собака их вызвала?
— Ну не та, что грызла! — капитан Селезнев расхохотался собственной шутке.
Иван Платонович тоже вежливо улыбнулся, а потом сказал серьезно:
— Посмотри, когда зарегистрирован звонок.
— Капитан Селезнев по внутреннему телефону соединился с дежурным. Ответ соответствовал полученному прокуратурой: звонок от неизвестного лица поступил в десять сорок шесть вечера.
— А что конкретно он говорил, этот неопознанный объект? — спросил Треуглов. — Кто, кстати, принимал звонок?
— Дак, наверное, Полищук. Он тогда дежурил, он и принимал. Но он сейчас дома После ночи спит небось.
— Давай позвоним ему. Если разбудим, ничего страшного: проснется, снова заснет. Зато дома застанем.
Слава Полищук действительно оказался дома и уже не спал, хотя после ночного дежурства ему удалось прикорнуть всего часа на два, потому соображал он медленнее обычного.
— А? Что? Да. Когда? — сказал он, когда капитан Селезнев разъяснил ему, в чем дело.
— Что это с тобой, не выспался, что ли?
— Никак нет, товарищ Селезнев!
— Он что, больной? — тихо поинтересовался Иван Платонович, слушавший по параллельному аппарату.
— Умный больно. Шутит все, — прикрыв трубку рукой, ответил Селезнев, а затем рявкнул: — Ты, Олег, по делу давай. Кто наряд вызывал, как говорил, что сказал?
— Звонил мужчина, судя по голосу, лет… я бы сказал, от тридцати до сорока, ну, может, сорока с чем-то. Не молодой, но и не старый. Голос с хрипотцой, низкий. Кто его знает, вот вы сейчас опросили, Петр Иванович, и я подумал, может, голос был изменен…
— Почему подумал? — коротко спросил Селезнев.
— Тогда нет, это сейчас я так думаю. Ну, может быть, показалось… Не знаю. Дышал тяжело, будто запыхался.
— Что он сказал?
— Сказал, что у Масленниковых шум, крики, кто-то на помощь зовет. Сказал, что нужно срочно вызвать наряд, похоже, есть жертвы. Я спросил, что он видел. Он говорит, я мимо проходил, видел, как кому-то проломили голову, в общем, нужно ехать немедленно Я и послал ребят разобраться. Честно сказать, меня удивило, что один только звонок был. Обычно если серьезный шум во дворе, то сразу несколько человек звонят. С другой стороны, сейчас всем на все наплевать.
— Это уж точно, — проворчал Треуглов.
— Скажи, Олег, ребята сразу выехали по вызову?
— Да не совсем, — задумался Полищук, — может, минут через десять-пятнадцать…
— А то и все двадцать! Вот орлы, — прокомментировал капитан Селезнев, — приезжают, а там уже труп окоченевший, все пьяные валяются, никто ничего не помнит.
— Вы же сами знаете, Петр Иванович, пока сели, пока мотор завели, пока доехали.
— Знаю, конечно, не маленький! Ну, и что Масленниковы?
— Так до них же не сразу доехали. Мужика по дороге подобрали, которого собака грызла. Пока с ним разбирались, пока вызывали скорую по рации, еще время прошло. Потом Новосельскую обнаружили. А уж когда пришли к Масленниковым, у них уже никто и лыка не вяжет. Пьянка-гулянка была. Так это у них каждый день. Их спрашивают, кто кричал, никто ничего не помнит. Может, и кричали. Там женщины были, кто знает, что им могло в голову прийти с пьяных глаз.
А уж когда пришли к Масленниковым, у них уже никто и лыка не вяжет. Пьянка-гулянка была. Так это у них каждый день. Их спрашивают, кто кричал, никто ничего не помнит. Может, и кричали. Там женщины были, кто знает, что им могло в голову прийти с пьяных глаз. Сами знаете, как это бывает.
— Да уж знаю, — вздохнул Селезнев. — А насчет головы как? Ну, мужик-то по телефону сказал, что голову кому-то проломили?
— Головы вроде у всех целы. Ребята проверили у присутствующих документы, непрописанных выставили. Одного мужика, который права качать начал, в обезьянник на ночь посадили. А так все тихо. Я думаю, у них орали, грозились голову проломить, а соседи услышали и решили, что кого-то убивают, ну и позвонили.
— Это все?
— Вроде да.
— Ну ладно, Олег, досыпай. Если еще чего в голову придет — звони, у меня тут начальство из прокуратуры сидит, — Селезнев оглянулся на Ивана Платоновича и подмигнул, — проверяют вашу работу.
— А что? — сразу стал в оборонительную позицию Олег. — Выехали максимум через десять минут, даже через пять…