В этой связи все чаще называли Веселовского, правую руку Бориса Бельды, который в свою очередь был правой рукой… С другой стороны, питерцам-то какое до этого дело, это же там, в Москве.
Веселовский, прославленный правдоруб, выводитель шишек и прочих наростов, постепенно стал очень видной фигурой на питерском небосклоне. Поговаривали, что бывший заместитель прокурора что-то на него раскопал, но был ли компромат или нет, оставалось неизвестным. В результате следствие, как говорили, зашло в тупик, а самому зампрокурора предложили уйти, однако он и не думал уходить. Вот тогда-то и появился на голубых экранах знаменитый ролик. Ходили упорные слухи, что три минуты удовольствия питерские телезрители получили благодаря усилиям Веселовского. В результате заместителя прокурора все-таки ушли. Веселовский, понятное дело, остался.
Впрочем, обычный человек, замученный борьбой за повседневное существование, отнесся к произошедшему безразлично, перестав верить кому-либо и чему-либо.
Освободившееся место заместителя главного прокурора города занял Зотов. Вячеслав Петрович вел себя на новом место осторожно и аккуратно, стараясь на наступать на хвосты ни нашим, ни вашим. Да у него и не было никаких «своих». Единственное было свято: распоряжения сверху — их он старался выполнять неукоснительно. Поэтому, когда было ведено бросить все силы на раскрытие убийства Савченко, он действительно бросил их, то есть обязал всех подчиненных вписать это дело в свои планы.
— Такие дела, Дмитрий Евгеньевич, — говорил он, взирая на Самарина из-под большого портрета Петра Первого. Этот политический деятель оказался наиболее подходящим, так как не вступал в противоречие с взглядами посетителей любой политической ориентации. Как-то рука не поднималась повесить над головой портрет нынешнего президента.
— Нужно работать, — произнес Вячеслав Петрович, еще одну ничего не значащую фразу, какими был набит до отказа. Это, собственно, и помогло ему занять столь высокий пост, — приложить все усилия. А то разгул преступности, понимаешь. Это уж никуда, да еще в нашем городе, славном своей культурой!
Всякий раз, когда речь заходила об особой культуре, свойственной жителям города Петра, Самарин вспоминал своих соседей по лестнице Многие их них тоже были коренными петербуржцами, но в том, как они пьяно скандалили, отчаянно матерясь, особой культуры не угадывалось, хотя, возможно, кто-то считает подобные пассажи современным городским фольклором.
— К тому же преступление произошло в Петроградском районе, на твоей территории.
— К тому же преступление произошло в Петроградском районе, на твоей территории. Ну, ты меня понял?
Самарин тряхнул головой и очнулся. Под ровное течение речи начальства он совершенно отключился, погрузившись в размышления.
— Понял, — тем не менее кивнул он.
— Вот и прекрасно. Значит, на первом месте у тебя сейчас должен быть Савченко. Дело наипервейшей важности!
Выходя из кабинета, Самарин непроизвольно затряс головой, как будто сбрасывая с себя остатки сна. Ну и туману напустил Зотов! Ему бы в гипнотизеры или в анестезиологи — кого угодно усыпит.
Однако делом Савченко следовало заниматься или делать вид, что занимаешься. Это было практически одно и то же, поскольку подобные дела не раскрывались и раскрытыми быть не могли по определению. Но президентский контроль требовал, чтобы соответствующие папки наполнялись бумажками. Это было самым главным. Самарин жалел, что у него нет знакомого толкового программиста, который мог бы сделать программу, составляющую необходимые материалы допросов, очных ставок, осмотра места действия и тому подобных вещей.
Но пока такой программы не было, он взял материалы по делу Савченко у следователя Хабибуллина и сунул их в сумку, рассчитывая еще успеть в «Россану» погонять шары.
Глава 4. Возвращается муж домой…
Геннадий никогда не думал, что так соскучится по своему городу. И когда самолет делал круг, постепенно снижаясь, когда в иллюминаторе замелькали хорошо узнаваемые шпили Адмиралтейства и Петропавловки, а в последнюю минуту перед посадкой они стремительно пересекли Киевское шоссе с потоком движущихся в обе стороны машин, он прильнул к прохладному круглому стеклу и словно захлебнулся от радости.
А ведь еще вчера Геннадий уверял Ксану, что с тоской возвращается в эту страну, да и то — ненадолго: лишь для того, чтобы разобраться со своими матримониальными делами, а если точнее — получить легальный развод с Ольгой.
Два года назад, удирая из Петербурга, он допускал возможность, что не вернется никогда. Да так бы и было, если бы мировую прессу не обошло известие о том, что неизвестная добрая душа прихлопнула-таки двух олигархов, которые не только пустили его по миру, но и навели на него своих быков. После того, как этих олигархов не стало, их финансовая империя лопнула словно воздушный шарик, а он, Геннадий, стал вполне вольным человеком — по крайней мере может ходить по улицам, не замирая на каждом углу в ожидании, что его выследит и прихлопнет нанятый по дешевке киллер.
За два года, что он не был в аэропорту, здесь ничего не изменилось — то же унылое стеклянное здание, как и прежде. На паспортном контроле пограничник пронзил его взглядом то ли беркута, то ли Вильгельма Конрада Рентгена, потом — заполнение декларации и длинная очередь на другой контроль — к таможенникам. Но даже эти заминки, которые в прежние времена так ere бесили, сейчас показались милыми сердцу пустяками.