— Губернатор — это, так сказать, средство, инструмент, которым мы будем хорошо пользоваться, — талдычил помощник. Геннадий снова согласно кивнул. Даже добавил:
— Но цель не оправдывает средства.
— Молодец, если средства дорого стоят, а цель — фуфло, — весело подтвердил помощник. — Я в тебя, Гена еще тогда поверил, только потому и привлекаю к нашему делу. Ну, и сам понимаешь: с одной стороны у тебя будет все, о чем ты мечтаешь, даже больше. С другой — одно лишнее слово, и — адью. Какая у тебя была фамилии, люди не вспомнят.
Геннадий чуть было не сказал, что он уже и теперь, проснувшись среди ночи, не всегда знает, под какой фамилией числится. Но одернул себя и снова стал кивать раскалывающейся от боли головой, продолжая думать лишь о коньяке.
Он толком и не понял, что за дело предлагает помощник, при чем тут Геннадий, губернатор и какой-то банк органов, а также транспортировка их за границу, но от всей этой мешанины на него дохнуло космическим ужасом. Не такой уж он был идиот, чтобы не понять, что в случае облома попахивает это дельце вышкой. Правда, сейчас вроде бы не расстреливают. Но и сидеть пожизненно в камере — тоже не сахар.
— Значит, Гена, все мы с тобой решили. Завтра приходишь в десять утра по этому адресу, спросишь Ивана Ивановича, — собеседник положил на стол визитную карточку, — и начинаем работать.
Бутылку помощник все же оставил. Едва Геннадий закрыл за ним дверь, как немедленно налил себе. Стоя у окна, он смотрел на помощника, подходящего к «мерсу». Видимо, тот сделался и в самом деле важной шишкой, потому что водитель, который был заодно и телохранителем, выскочив из машины, услужливо распахнул перед ним дверцу, одновременно озирая окрестности в поисках подозрительного. Когда машина отъехала, Геннадий выпил вторую рюмку. Наконец-то ему полегчало.
До завтрашнего утра тянуть он не собирался. Лучше всего рвать когти немедленно.
Самолет наконец взревел двигателями, мелко трясясь, помчался по взлетной полосе и оторвался от земли. С мыслями о Родине можно было распрощаться. И похоже, что надолго, если не навсегда. Теперь оставалось думать лишь о том, как стать полноценным германским жителем.
«Нужно это с Ксанкой обсудить», — решил он, еще не зная, что его место в квартире Ксанки успел занять другой человек.
* * *
Файл, посвященный Андрею Митрофановичу Савченко, оказался весьма объемным. Было даже удивительно, как всего за сорок два года жизни можно столько успеть.
Савченко имел незаконченное высшее образование, учился в Ленинградском финансово-экономическом институте, который не успел закончить, так как был арестован за валютные операции. Выпущен досрочно, но в институт не вернулся, а устроился сначала заместителем директора, а затем и директором овощной базы. Как это удалось сразу после тюрьмы, было не вполне понятно, но факт оставался фактом. Видимо, сработали все те же «экономические» рычаги. Правда, потом немного не повезло. Настало андроповское закручивание гаек, и Савченко снова оказался на скамье подсудимых. Экономические рычаги не спасли, и пришлось снова отправляться в колонию. Но трубить от звонка до звонка ему снова не пришлось. Его быстро освободили, несмотря на то, что судимость была уже второй. Время Андропова пришло и ушло, а экономические рычаги остались.
Дальше началась воля. Сначала знаменитое кооперативное движение, в котором Андрей Митрофанович принял самое активное участие, причем, когда эра производства самопальной вареной джинсы канула в Лету и большинство ларечников разорились, Савченко оказался в числе выигравших. Он не просто остался на плаву, он вышел из кооперативной эпохи с хорошим капиталом, как денежным, так и человеческим. Как известно, человеческие отношения — это богатство. Связи, то есть отношения, не чуждые экономическим интересам, — богатство вдвойне.
Началась ельцинская эпоха первоначального накопления капитала, которое даже в цивилизованных европах происходило весьма бурно. Развитие капитализма в России открыло множество ранее неведомых талантов и способностей у вчерашних инженеров, так и просидевших бы свои дешевые штаны за кульманами в КБ. Мир узнал Мавроди и Бельды, Асиновского, Властилину. А во втором эшелоне, причем в части, постепенно перетекавшей в первый, был и Андрей Митрофанович Савченко. Никто не знает, в какой момент обычный деляга и спекулянт, по-современному, честный предприниматель, превратился в предпринимателя нечестного. Способного хладнокровно разорить вдову и сироту, купившихся на его предложение легкого заработка по схеме «Мы сидим а денежки идут».
Встав на этот путь, Савченко фактически бросил свою основную специальность, ту самую, за которую был когда-то даже готов отправиться в тюрьму, — торговлю. Он снова стал спекулянтом, делягой и акулой, но уже в новом смысле. При этом старался держаться на виду и в то же время не светиться. Сразу забылось, что это он стоял рядом с Борисом Бельды, когда тот открывал свой знаменитый «банк» ННН. Жизнь показала, что Андрей Митрофанович был прав, стараясь не особенно высовываться Когда пирамиды рухнули одна за другой, все забыли, что он имел к ним какое-то отношение. Только компьютерный файл помнил об этом. Собрать бы все их да стереть!