— А ноги делать не трудно? Ой, блин, опять одна — длинней второй.
Я попыталась было встрять, но меня еще раз обездвижили, и тело безвольно рухнуло на постель.
— Продолжим, коллега. — Иревиль бегал по моей груди, сверкая глазками и ухмыляясь.
Анрелочек сидел на моем лбу и огорченно оглядывал лицо с широко распахнутыми глазами.
— Боюсь… не справлюсь. Это ж такая ответственность.
— Тогда дай я, — решительно.
— Ну уж нет, — хмурясь и поднимая ручки. — Знаю я тебя: превратишь девочку в блудницу, один взгляд на которую заставит мужчину кричать… от наслаждения.
У Рёвы отвисла челюсть, он тяжело задумался.
— Ну… а что. Я могу!
— Не сомневаюсь, — угрюмо. — Та-ак… ротик поменьше. Еще меньше.
По быстро увеличивающейся груди протопали маленькие ножки.
— Она в него даже ложку не засунет!
— Да? — растерянно.
— Да. Вот как надо.
— Губы слишком пухлые, — хмуро. — Вот так лучше.
— Ну… ладно. А глаза куда дел?
— Мама… Да вон же они! Невинные, красивые…
— Даже слишком невинные. Глаза должны быть большими!
Мир раскрылся новыми красками, я увидела весь потолок разом.
— Щек теперь нет, — трагично.
— Ну… ты ж хотел. Чтоб мужики орали.
— Я не хотел, — возмущенно. — Дай сюда. Вот та-ак.
Тяжелый вздох.
Дальше они магичили ресницы, исправляли нос, ругались из-за формы бровей и долго бегали по кровати, моделируя тело.
Когда мне вернули голос — рискнула спросить:
— Но ведь даже я не могла менять внешность? — хрипло и сквозь кашель.
Тишина.
Смущенное сопение меня насторожило.
— Понимаешь, Илечка, — тихо начал анрел.
— Короче, все те плюсы, что ты набрала за хорошие деяния, преобразуются в нашу силу. Ну мы ее и потратили только что, а потому тебе придется начинать ее сбор заново, — радостно выпалил Иревиль.
— Какую силу? — растерянно.
— Которая превратит тебя в человека, — мягко.
— Которая превратит тебя в человека, — мягко. Феофан. — Да?
— И… сколько мне еще надо будет теперь ее собирать?
— Ну мы вроде закончили. Пошли, Феф. Я уже ощущаю запах готовящихся булочек.
И эти два… духа! Улетели, оставив меня в полном одиночестве и шоке. Так это что означает — мне теперь все сначала начинать? Да я ведь даже не знала, что у меня уже есть запас собранной силы и какой именно! А впрочем… его у меня уже нет. Ладно, об этом — потом. Надо хоть понять: что я есть. Первое — подняться.
Кое-как встав, я тут же неловко упала на пол, чувствуя свое новое тело как что-то чужеродное и ощущая, что стала намного ниже. С третьей попытки все же приняв вертикальное положение, я осторожно вышла из комнаты на свет и прошла к зеркалу, стоящему у входной двери, рискнув наконец взглянуть на новую себя.
Хм… сразу виден почерк обоих духов.
Невысокая изящная фигурка с грудью второго размера. Золотые длинные локоны мягких волос, большие голубые глаза и пухлые губки маленького ротика… Прежняя внешность нравилась мне гораздо больше, на эту же явно будут обращать слишком много внимания. Хотя… зато теперь не придется притворяться парнем. Изменить ведь можно многое, но не рост. Так что во мне никто больше не заподозрит прежнюю Бура-тину.
— Кто вы?
Оборачиваюсь и смотрю в сощуренные глаза Грифа. Смотрит спокойно и в упор. Ну если даже он меня не узнал…
— Нравится? — На его левое плечо сел уже перемазанный вареньем и явно объевшийся Рёва. — Это Бура. Хорошо, что не узнал.
Изображаю что-то вроде реверанса.
Гриф задумчиво оглядывает меня с ног до головы и подходит ближе, касаясь волос пальцами.
— Нравится? — сама не зная, что хочу услышать в ответ.
— Да, — пожал он плечами, после чего взял за руку и поволок на кухню.
Я смотрела ему в спину и хмурилась, не понимая — почему щеки начинают пылать от одного короткого слова?
Странно.
Весь остаток дня друзья восхищались моей внешностью: щупая, допрашивая и налегая на еду. В общем, все были довольны, да и просто рады. В том числе и я… засыпая в теплой кровати, уткнувшись носом в шерстку котенка. И слушая храп Иревиля и тонкое посапывание Феофана.
А еще — зная, что Гриф — совсем рядом. И охраняет мой сон.
ГЛАВА 14
Я, Иревиль и Феофан сидим в полночь на кухне и едим шоколадный торт, запивая его чаем, вернее, тем, что тут чай заменяет. Правда, мы сначала пытались оставить Фефа на стреме, а то мало ли что… (Крут вчера объяснял, что торт его, а точнее — предназначен в подарок какой-то его подруге. Но… Рёва же, смекнув, что завтра эту сладкую прелесть унесут и мы останемся ни с чем, уговорил нас оприходовать тортик сегодня.) Светлый дух сначала наотрез отказался и минуть десять пытался объяснить нам, что есть чужое — плохо. Хорошо, что Иревиль исхитрился сунуть ему в рот кусочек, и… и чавкали мы дальше втроем.
— Фефа, не жадничай! — пронзительный шепот офигевшего Иревиля.
Анрелочек дрыгал ногами, увязнув в креме и пытаясь выбраться.
— Сейчас помогу, — я. С набитым ртом.
Помогла. Анрел — весь в креме — висит над столом и отплевывается, пытаясь вдохнуть. Осторожно удерживаю его за крыло, пока Рёва двигает чашку, в которую просит макнуть блондинчика, а то не отчихается.
— Не надо меня макать! Я… просто поскользнулся.
— Дай его сюда, — грозно.
Сую анрелочка в руки Рёве, снова запихивая в рот шоколад.