Харри рассказал о своей недолгой встрече с Альфой Гуннерудом под аккомпанемент стука клавиатуры следователя, набиравшего его показания. Когда он закончил, судья Вальдерхауг поблагодарил его, порылся в бумагах, пока не нашел нужную, и посмотрел на Харри поверх очков.
— Нам бы хотелось знать, не был ли ты удивлен, услышав, что Гуннеруд направил оружие на полицейского, исходя из своего впечатления о нем во время вашего краткого рандеву?
Харри вспомнил, о чем подумал, увидев Гуннеруда в подъезде. Пацан, боящийся, что его сейчас снова побьют. Но никак не хладнокровный убийца. Харри встретил взгляд судьи и ответил:
— Нет.
Вальдерхауг снял очки:
— Но ведь когда Гуннеруд увидел тебя, он не полез за оружием, а предпочел убежать. Почему же, по-твоему, встретив Волера, он изменил тактику?
— Не знаю, — ответил Харри. — Меня там не было.
— То есть ты не считаешь, что это странно?
— Считаю.
— Но ты ведь только что сказал, что не удивился.
Харри слегка откинулся на спинку стула:
— Я уже долгое время служу в полиции, господин судья. И меня больше не удивляет, что люди совершают странные поступки. Даже убийцы.
Вальдерхауг снова надел очки, и Харри показалось, что на его морщинистом лице промелькнула легкая улыбка.
Ула Лунде кашлянул:
— Как тебе известно, старший инспектор Том Волер был на короткий период отстранен от исполнения служебных обязанностей в связи с закончившимся подобным же образом задержанием молодого неонациста.
— Сверре Ульсена, — пояснил Харри.
— В тот раз Служба внутренней безопасности не нашла оснований рекомендовать прокурору города возбудить уголовное дело.
— Вы всего неделю работали, — сказал Харри.
Ула Лунде вопросительно посмотрел на Вальдерхауга. Тот кивнул.
— Так или иначе, — продолжил Лунде, — мы, разумеется, находим поразительным факт, что тот же человек вновь оказался в той же ситуации. Нам известно, что в полицейском корпусе силен дух корпоративной солидарности и сотрудникам неприятно ставить коллег в неловкое положение… э-э… как бы это…
— Заложив их, — подсказал Харри.
— Что-что?
— По-моему, ты слово «заложить» подыскивал.
Лунде снова обменялся взглядами с Вальдерхаугом:
— Я знаю, что имею в виду, но мы предпочитаем называть это «сообщать важную информацию», чтобы правила игры соблюдались. Ты не согласен, Харри?
Передние ножки стула, на котором сидел Харри, со стуком опустились на пол:
— Да в общем-то да. Просто я в терминах не так силен, как ты.
Вальдерхауг уже больше не мог скрывать улыбку.
— Не слишком в этом уверен, Холе, — сказал Лунде, у которого на губах тоже появилась улыбка. — Хорошо, что ты согласен со мной, и раз уж ты много лет работал вместе с Волером, мы исходим из того, что ты хорошо знаешь его характер. Сотрудники, с которыми мы уже беседовали, отмечали бескомпромиссный стиль обращения Волера с уголовниками, а порой и не только с ними. Разве Том Волер настолько безрассуден, чтобы вдруг застрелить Альфа Гуннеруда?
Харри долго смотрел в окно. За снежной пеленой лишь угадывались контуры Экебергского кряжа. Но он знал, что кряж на месте. Сидя за столом в кабинете Управления, он годами наблюдал его там, и он навсегда там останется, зеленый летом, черно-белый зимой. Его не сдвинуть с места, он навсегда пребудет там, и это просто факт.
Его не сдвинуть с места, он навсегда пребудет там, и это просто факт. А самое замечательное в фактах то, что можно не думать, желательны они или нет.
— Нет, — сказал Харри, — Том Волер не настолько безрассуден, чтобы вдруг застрелить Альфа Гуннеруда.
И если кто-то из членов комиссии обратил внимание, что Харри чуточку выделил слово «безрассуден», никто, во всяком случае, ничего не сказал.
Когда Харри вышел в коридор, со стула возле двери поднялся Вебер.
— Пожалте, следующий, — сказал Харри. — Это что у тебя?
Вебер поднял пластиковый пакет:
— Пистолет Гуннеруда. Ладно, пойду, хочу поскорее отделаться.
— М-м, — Харри выудил из пачки сигарету. — Необычная пушка.
— Израильская, — пояснил Вебер. — «Иерихон-941».
Харри все смотрел на закрывшуюся за Вебером дверь, пока проходивший мимо Мёллер не обратил его внимание на то, что он стоит с незажженной сигаретой во рту.
В убойном отделе было непривычно тихо. Сыщики и следователи поначалу шутили, что Забойщик впал в зимнюю спячку, а теперь — что дал себя убить и тайно похоронить, чтобы стать вечной легендой. Снег покрывал городские крыши, сползал и снова засыпал их, а трубы спокойно дымили.
Отделы по раскрытию убийств, грабежей и сексуальных преступлений устроили совместную встречу Рождества в столовой. Бьярне Мёллер, Беате Лённ и Халворсен оказались соседями по столу. Между ними стоял незанятый стул и тарелка с карточкой на имя Харри.
— Где он? — спросил Мёллер и налил вина в бокал Беате.
— Разыскивает одного из приятелей Сверре Ульсена, он, по его словам, видел Ульсена с каким-то типом в ночь убийства, — ответил Халворсен, пытаясь открыть бутылку пива одноразовой зажигалкой.
— Ужас какой, — сказал Мёллер. — Передай ему, что он до смерти доработается. Уж на рождественскую-то вечеринку можно было выкроить время, несмотря ни на что.
— Скажи ему об этом сам, — возразил Халворсен.