Во время моего обследования Билл был подавлен, но контролировал свое поведение. Обследование выявило сильную антипатию по отношению к отчиму как к суровому тирану, не имеющему сострадания к другим. Это подтвердила его мать при беседе. Она сообщила, что биологический отец Билли покончил с собой, а отчим часто сравнивал Билли с его отцом. Он постоянно утверждает, что Билл и его мать ответственны за самоубийство его биологического отца (записано со слов матери Билла)».
• 2 •
Джон У. Янг, директор средней школы в Стэнбери, обнаружил, что Билли Миллиган часто уходит из класса и сидит на ступеньках около его кабинета или в последнем ряду зрительного зала. Янг всегда садился рядом с мальчиком и разговаривал с ним.
Иногда Билли рассказывал о своем покойном отце и говорил о том, что, когда вырастет, хочет быть комиком. Говорил о том, что дома у них очень плохо. Нечасто директор Янг осознавал, что мальчик находится в трансе. Тогда он сажал Билли в свою машину и отвозил его домой. После того как подобные случаи участились, он направил Билли в Окружную клинику ориентации и психического здоровья в городе Фэрфилде.
Доктор Гарольд Т. Браун, психиатр, впервые увидел Билли Миллигана 6 марта 1970 года. Браун, худощавый мужчина с седыми бачками и скошенным подбородком, внимательно смотрел на мальчика сквозь очки в черной оправе. Он увидел опрятного худенького пятнадцатилетнего подростка, физически явно здорового, спокойно сидящего, не напряженного и не возбужденного, но избегающего смотреть ему в глаза.
«Голос тихий, — написал доктор Браун в своих заметках, — с небольшой модуляцией, почти как в состоянии транса».
Билли пристально посмотрел на него.
— Что ты чувствуешь? — спросил его Браун.
— Как сон, который приходит и уходит. Мой папа ненавидит меня. Я слышу, как он кричит.
— Как сон, который приходит и уходит. Мой папа ненавидит меня. Я слышу, как он кричит. В моей комнате горит красный свет. Я вижу сад и дорогу — цветы, вода, деревья и никого, кто мог бы кричать на меня. Я вижу много вещей, которых нет в действительности. Дверь с несколькими замками, кто-то громко стучит, пытаясь выйти. Я вижу падающую женщину, и вдруг она превращается в груду металла и я не могу подойти к ней. Надо же, я — единственный, кто может «улететь» без наркотика!
— Как ты относишься к своим родителям? — спросил Браун.
— Я боюсь, он убьет ее. Убьет из-за меня. Они ссорятся из-за меня, потому что он люто меня ненавидит. У меня ночные кошмары, которые я не могу описать. Иногда мое тело становится странным, словно я очень легкий и воздушный. Иногда я думаю, что способен летать.
В первом отчете Браун отметил: «Несмотря на сообщаемые о нем факты, он воспринимает реальность, четко выраженной психотической способности к формированию и восприятию идей не выявлено. Может сосредоточить и удерживать внимание. Нормально ориентируется. Память хорошая. Суждение находится под сильным влиянием упомянутого выше восприятия вещей и потребности быть драматичным. Инсайт недостаточен, чтобы корректировать поведение.
Предварительный диагноз: ярко выраженный истерический невроз с конверсионными реакциями».
По словам Учителя, который позднее вспомнил этот сеанс, доктор Браун беседовал не с Билли. Это Аллен описывал мысли и видения Дэвида.
Пять дней спустя Миллиган приехал в клинику без предварительной договоренности, но доктор Браун, заметив, что тот находится в состоянии транса, согласился принять его. По наблюдениям психиатра, мальчик знал, где находится, и реагировал на указания.
— Надо позвонить твоей матери, — сказал Браун, — и сообщить ей, что ты в клинике.
— Хорошо, — ответил Дэвид, встал и вышел. Аллен вернулся несколько минут спустя и стал ждать, когда его вызовут для беседы. Браун следил за тем, как пациент спокойно сел и устремил взгляд в пространство.
— Что случилось сегодня? — спросил Браун.
— Я был в школе, — сказал Аллен. — Было около половины двенадцатого, и я начал засыпать. Когда я проснулся, то обнаружил, что стою на крыше высокого здания и смотрю вниз, словно хочу прыгнуть. Я спустился вниз и пошел в полицию, попросил их позвонить в школу, чтобы там не беспокоились обо мне. Потом пришел сюда.
Браун некоторое время изучал его, поглаживая свои седые бачки.
— Билли, ты принимаешь какие-нибудь наркотики? Аллен отрицательно покачал головой.
— Вот сейчас у тебя пристальный взгляд. Что ты видишь?
— Я вижу лица людей, но только глаза и носы и какие-то причудливые цвета. Вижу, что с людьми происходят несчастья. Они попадают под машины, падают с утесов, тонут.
Доктор Браун наблюдал за Миллиганом. Тот сидел молча, словно смотрел на экран внутри себя.
— Расскажи, Билли, как у тебя дома. Расскажи о своей семье.
— Челмер любит Джима. Ненавидит меня. Все время кричит. Он превратил в ад жизнь двух человек. Я потерял работу в бакалейной лавке. Я сам хотел потерять эту работу, чтобы быть дома с мамой. Взял и украл бутылку вина — вот меня и уволили.
19 марта Браун заметил, что его пациент одет в рубашку с высоким воротом и голубой пиджак, что придавало ему женоподобный вид.
«У меня сложилось впечатление, — писал Браун после сеанса, — что данный пациент не подлежит амбулаторному наблюдению. Целесообразно положить его на лечение в общественную детскую больницу г. Коламбуса на подростковое отделение. Есть договоренность с доктором Раулджем о его госпитализации.