Слушающие Центральной Сибири ошиблись. Пророк не пытался уйти в Исход. То, что они приняли за желание уйти , была последняя отчаянная попытка Пророка дотянуться до Истока . Наверное, даже из ада можно воззвать к Богу. Но услышит ли Он?
Шу Дам услышан не был.
Но Бог жил в сердце Пророка, потому и Маххаим были не в силах подчинить его. Душа Шу Дама была чиста и совершенна. В ней не было бреши, в которую может проникнуть Зло.
Поэтому твари просто разорвали его на куски.
Я посмотрел вниз и увидел расширенные, слепые, будто обожженные светом глаза оборотня. Его голова лежала у меня под ногами. Я и сам не понял, когда снес твари башку.
Я опустился на землю, переводя дух.
Мне было больно и обидно. Боль была не моя. Это была боль погибшего Пророка. Сейчас она постепенно утихала, растворялась… Прошлого не изменить.
А вот обида была моя. На самого себя.
Ловили, приколачивали…
И вот передо мной на дереве висит очередной труп.
Но выбора не оставалось.
Честь и Слава Пророку Шу Даму. Даже в посмертии он сумел показать мне, как укрываться от мощи Маххаим. И пусть для Пророка это «укрытие» было прекрасным дворцом, а для меня всего лишь крохотной норкой, но в ней тоже можно было спрятаться от созданий иного мира. Это было так же просто, как задернуть портьеру. Солнце — самая могучая сила для любой из Земель. Но — легкое движение руки — и его свет больше не слепит тебя.
И еще: теперь я знал, почему уходящим требуется безграничная Вера или беззаветная Любовь.
Чтобы уйти, уходящий должен отказаться от себя. Хотя бы на мгновение.
Но и это не всё. Теперь я точно знал, что Маххаим тоже чужие на этой Земле. Их собственный мир был совсем другим.
Но вопросов по-прежнему было больше, чем ответов.
Как Маххаим оказались здесь?
Не может ли так случиться, что эти твари проникнут и дальше: в наши миры, на другие Земли?
И что случится тогда?
Сможет ли мой мир противостоять им?
Что если, убивая Одаренных, они прибавляют в Силе так же, как это происходит со мной, когда я убиваю их?
Что это за Сила и откуда она берется во мне, если даже настоящий Пророк не смог принять Высшее на этой Земле?
Мне было страшно.
За себя. За мою родную Центральную Сибирь. За все человечество. Я не знал, что мне делать. Убивать Маххаим? Да, это было бы замечательно. Я жаждал мести. За убитого Пророка. За Ванду. За всех погибших колонистов. И еще потому, что убивать Маххаим было так сладостно, так… Я знал это чувство. И тот, кому я только что снес башку, тоже его познал. Когда убивал Пророка…
Что если убивая тварей, я сам становлюсь тварью?
А может, все наоборот? Я убиваю — и сгусток Тьмы развеивается. И мир становится чище. Тварям тут не место. Я — тряпка, которая стирает черную копоть с загаженного зеркала Мироздания. М-да… Не совсем удачное сравнение. Стирающая копоть тряпка не становится чище.
Как бы то ни было, одно мне совершенно очевидно: в этом мире битва Добра и Зла происходит не в душах людей, как на иных Землях. Здесь Зло конкретно и материально. И обладает разумом. И у этого Зла есть свой бог. И этот бог (судя по тому, что я уловил в сознании твари) может быть опасен…
Глава тридцать девятая
Оборотная сторона добра
Явернулся в городишко в препаршивом настроении. Грубо проигнорировал желание аборигенов со мной пообщаться. Ввалился в хижину, которую освободили для меня «десятиноги», выгнал расположившуюся на стропиле Марфу, завалился на лежанку и предался мрачным мыслям.
Вывел меня из этого непродуктивного состояния Говорков.
— Вот! — Очень довольный Михал Михалыч втолкнул в хижину двух девчонок. — Злата и Матрёна. Наши!
Девчонки — одна светленькая, другая темненькая, обе миловидные, хрупкие и чем-то похожие. Ага, понятно чем. Глазки испуганные, на личиках — готовность и преданность.
Мне полагалось радоваться. Бурно. Но я почему-то не обрадовался.
Мои мысли были там, у дерева, на котором висел труп Маххаим.
Должно быть, на моей физиономии что-то такое отразилось, потому что девушки враз посмурнели, испуганно стрельнули глазками в сторону Михаила.
Тот вник в мое состояние — эмпат все-таки.
— Проблемы, Володя? Не вышло с Маххаим?
— Вышло, — проворчал я. — Только боком. Хреновые дела, Мишаня. Как бы тебе объяснить… Твари эти, как я и предполагал, — не от нашего мира.
— Бесы, что ли? — угадал Михал Михалыч.
— Вроде того. И я понятия не имею, как они сюда попали. Но вполне допускаю, что твари могут проскочить на любую из Земель. Хоть к нам, в Центральную Сибирь, хоть на Землю-Исходную…
— Ну и пусть себе проскакивают, — спокойно ответил Говорков. — Уж там их встретят, не сомневайся! Здесь ты один — Одаренный, а в Центральной Сибири вас — сотни. И оружие нормальное, не эти недоделанные рогатки, — он встряхнул прицепленным к поясу пращным ремнем.
Здравая мысль. Но она почему-то не пришла мне в голову. Интересно, почему?
— Не всё так просто, Мишаня. Кабы они были просто иной расой, способной к превращениям и активной телепатии, тогда ты был бы прав. Но тут что-то еще… Как-то они вплетены в ткань Мироздания. И Высшее… Высшее здесь не такое, как на других Землях. Скажи мне, Михал Михалыч, а ваш Пророк, Шу Дам… Он никого не убивал?