— О! — восхитился пьяненький провинциал, увидев «чудесную» роспись. — Эт зачем?
— Красиво, — вполне резонно ответил торговец.
— Эт он как делает? — Пьяный провинциал присел на корточки рядом с Говорковым.
Парни с топориками насторожились и подтянулись поближе.
— Эт, дай-ка я попробую! — Пьяный провинциал попытался отнять у Говоркова кисть.
— А ну иди отсюда! — Торговец отвесил пьянице пинка.
Пьяница шлепнулся в пыль. Парни с топориками успокоились.
— Драться?! — Пьяница кое-как воздвиг собственное тело в вертикальную плоскость.
— Пошел, я тебе сказал! — Сердитый торговец с силой толкнул пьяницу, но тот как раз в этот момент качнулся и от толчка повалился не назад, а вперед. Мимо торговца — на Говоркова.
Выпавший из-за пояса бронзовый нож совершенно случайно оказался прямо под рукой бывшего педагога.
А пьяница опять воздвигся на ноги и, сердито ворча, двинулся на торговца. Тот махнул рукой парням с топориками: мол, выручайте.
Двое служителей Закона неторопливо двинулись к месту происшествия. В конце концов порядок — это их основная работа.
Пьяный размахивал руками, как дерево на ветру. Торговец на всякий случай отступил.
Парни с топориками взяли нарушителя порядка под руки.
— Эт, а чего меня? — удивился пьяный. — Эт, он дерется!
— Иди отсюда, — вполне добродушно посоветовал один из стражей порядка.
— Ага, — легко согласился пьяный. — Как скажете. Только я вот свое заберу…
…Я наклонился к лежащему на земле веслу. Теперь я вычислил всех сторожей. Восемь — в традиционной «форме», то есть — с топориками. Еще шестеро — в «цивильном». И те два торговца сетями — тоже под подозрением. Ну, с Богом!
Я неуклюже согнулся, чтобы подобрать весло… Но распрямился куда быстрей.
Больше меня никто не держал. Один боец валялся на земле и вопил, обнимая ушибленную голень. Второй вел себя скромнее: отоваренный по затылку веслом, тихо лежал мордой вниз. Весло, конечно, легкое, но внутри-то — шашка. Но оставалась она там недолго. Миг — и клинок уже наголо.
— За мной! — бросил я Говоркову, уже справившемуся с веревкой, и пошел на прорыв.
Стражи Закона и примкнувшие к ним «штатские» кучей бросились мне наперерез. Судя по всему, это были новички, которые ни разу не сталкивались с длинным клинковым оружием. Когда они с ним познакомились (кому-то это стоило пальцев, кому-то — подрезанных сухожилий; я не церемонился: парни напали на меня с явным намерением покалечить), желание продолжать это знакомство быстро сошло на нет. Равно как и желание встать у меня на пути. Робкая попытка бросить мне под ноги сеть была пресечена быстро и беспощадно. Мы с Говорковым прошли сквозь толпу, как капля раскаленного металла сквозь парафин — только брызги в стороны летели. Еще разок меня пытались остановить стражники с топориками уже у причала. Я приголубил их веслом. Другие блюстители порядка натравили на меня полутораметрового ящера. Я сделал его короче на пару лап. Аналогичную операцию пришлось провести и с чересчур сообразительным малым, который решил вцепиться в Михал Михалыча. Надеюсь, ему помогли не истечь кровью.
Я мчался сквозь расступавшуюся толпу и с ужасом ждал, когда противник пустит в ход тяжелую артиллерию. Парочка ящеров размером с грузовой мобиль — и нам конец. Потому что Говоркова я не брошу, а зверушки мои — далеко.
Но — обошлось.
Мы уже спрыгнули в лодку, когда на нас обрушился ментальный молот. Говоркова пригнуло к палубе — я не успел его «прикрыть», зато сам вовремя «закрылся», рванул фал, поднимая парус, и наша лодочка понеслась через озеро. И пары минут не прошло, как четыре гребные посудины пустились за нами в погоню. Надо полагать, гребцов подстегнули ментальные импульсы Маххаим.
Но уже на середине озера «давление» ослабло и наши преследователи сбавили темп, так что мы вполне успешно достигли противоположного берега.
А там меня уже ждали.
Стоило Лакомке выпрыгнуть на переплетение мангров и продемонстрировать свой ангельский голосок — и все четыре лодки совершили поворот оверштаг и с удвоенным пылом припустили обратно.
Я прикрыл глаза ладонью и всмотрелся в покинутый берег ярмарки. Могучие туши динозавров различались легко. Разглядеть Маххаим было сложнее, но они там, без сомнения, тоже присутствовали.
— Ну ты нахал, Володя! — с восхищением произнес Говорков, с трудом удерживая равновесие на мангровом плетении.
— Вообще-то, господин учитель, это называется другим словом, — заметил я, набрасывая конец на подходящую ветку.
— Угу, — Говорков вытянул руку, сорвал с ветки красный удлиненный плод. — Рыбка оказалась слишком крупной и сорвалась с крючка.
Он ободрал с плода шкурку и впился с розовую мякоть.
Он ободрал с плода шкурку и впился с розовую мякоть.
— Не отравись, — озаботился я.
— Съедобно. Проверено. — Михал Михалыч сорвал еще один плод и бросил мне. Пенистый сок потек по его гладкому подбородку. Лакомка слизнула его и смешно сморщила морду.
Говорков засмеялся и свободной рукой почесал ее мощную челюсть.
— Эх, братцы, как хорошо, что я снова с вами!
Предупредительный крик Марфы нарушил идиллию.
К нам направлялась целая флотилия: одиннадцать лодок. По оборотню на каждую.