Я заскулил особенно жалобно, а потом всхлипнул. За миг до того, как злодей обогнул камень. Он смотрел вниз, под ноги. Он жутко трусил, но все равно подсознательно ожидал увидеть что-то маленькое и несчастное… А я был довольно большим, и внизу меня уже не было.
Он жутко трусил, но все равно подсознательно ожидал увидеть что-то маленькое и несчастное… А я был довольно большим, и внизу меня уже не было. Пока он крался вокруг булдыгана, я успел взобраться наверх…
И обрушился на него, как злой дух — на грешника. Внезапно и беспощадно.
Крепкая шея злодея хрупнула, когда я, ухватив его за голову, резко вздернул ее вверх.
На этот раз «откат» был меньше. Пара минут — и меня отпустило. Осталась только неприятная дрожь и еще большая пустота… А также — штурмовая винтовка и нож.
Убивать их я не стал. Хватит. Пусть с ними земные власти разбираются. Оглушил, спеленал и вызвал по аварийной волне вертушку.
* * *
Через месяц мои сестренки снова отправились в горы: соприкасаться с Высшим. На этот раз их сопровождал взвод горных стрелков — на всякий случай.
Меня с ними не было. Прошло не меньше года, пока восстановилась моя связь с Высшим. Этот год, проведенный в глубоком покаянии, открыл мне многое. И стер все, что еще связывало меня с юностью. Ученик Школы Одаренных Владимир Воронцов умер. Я стал воином. И Мастером Исхода.
Неисповедимы пути Добра.
Глава двадцать пятая
Законное право на насилие
Прошло две недели. То — с попутным ветром, то — на веслах, а когда берег позволял — на «бурлачьей тяге», мы прошли вверх по реке, по моим прикидкам, миль двести-триста. Ванда подтвердила, что ее сплавляли именно по этой реке (других нам и не попадалось), и я был уверен, что двигаюсь в правильном направлении. Речка была довольно судоходной, но дрыхнущая на носу лодки Лакомка отбивала у встречных желание пообщаться. Время от времени нам попадались небольшие селения, но остановок я не делал, хотя мои «кулу» порядком измотались и истрепались. Однако бунтовать пленники не смели. Я пообещал Какаше, что дам им свободу. Когда посчитаю нужным. Не знаю, грела ли эта мысль «самых человечных человеков», но кое-какую надежду вселяла. Вот и славно. Лишенный надежды мужчина способен на опрометчивые поступки.
Надеялись они не зря. На исходе второй недели мы вышли к довольно большому селению, которое Ванда уверенно опознала. Именно здесь ее загрузили на плавсредство.
Селение действительно было чем-то вроде перевалочного пункта. Здесь, на отвоеванном у джунглей кусочке земли теснилось около сотни хижин. Здесь также заканчивался (или начинался — с какой стороны посмотреть) великий водный путь на юг. Выше по течению река резко сужалась и мелела, так что плыть по ней лично я не рискнул бы даже на каяке.
Здесь же заканчивался (или начинался) большой путь на север. Едва взглянув на него, я насторожился. Эта довольно-таки широкая дорога, пробитая (иначе не скажешь) в стене джунглей, была вымощена камнем!
Опыт, почерпнутый мною из истории, говорил, что в период рабовладельческо-феодальный дороги подобного качества прокладывают исключительно в военных целях.
Меньше всего мне хотелось столкнуться с могучей (судя по масштабам дорожного строительства) регулярной армией рабовладельческого государства.
А если в этом государстве вдобавок заправляют такие, как убитый Мишкой суперэмпат, то мои шансы на успех миссии сразу обнуляются.
Утешило то, что дорогу эту строили давно. Так, во всяком случае, мне сказали аборигены — люди того же роду-племени, что и мои «человечные человеки». Да и Ванде в ее тяжких странствиях ни разу не встречалось ничего, похожего на регулярные войска.
В селении к нам отнеслись подобострастно.
Правда, ради пущего эффекта мы высадились заранее и вступили в поселок, можно сказать, триумфально. Впереди — порыкивающая Лакомка, затем — я с Марфой на плече, на нами — Мишка, на загривке которого восседала Ванда. Мишка согласился на эту эскападу только после моей настоятельной просьбы. Сажать кого-то на спину для него — признать доминирование всадника. Меня он возил охотно, а вот кого-то еще…
Следом за Мишкой, цепочкой, вышагивали Какаша с родственниками.
Какаша, кстати, оказался далеко не последним винтиком в здешней иерархии.
Но это выяснилось позже. Первоначально нам было продемонстрировано уже ставшее привычным «падение ниц», а уж потом — щедрое гостеприимство и многочисленные подарки.
Гостиниц как таковых тут не было. Зато имелся дом, в котором размещали наиболее уважаемых гостей. Всем прочим предлагалось располагаться на открытом воздухе. В здешнем климате это нормально.
Как только стало ясно, что драться не придется, я отпустил моих зверюшек в джунгли, а сам торжественно принял почести. И подарки, разумеется. Последними я не забыл поделиться с моими «кулу». Не столько от щедрот, сколько в силу бесполезности большинства даримых предметов. Ну зачем нам с Вандой, к примеру, десять глиняных горшков ведерного объема?
Искренне благодарный за свободу и подарки Какаша устроил нам роскошный ужин. С кулинарными изысками, пахучими пряностями и замешанной с медом пальмовой бражкой.
Этой ночью я отдыхал. Впервые за последний месяц. Расслабился и позволил Ванде устроить маленький сексуальный праздник. На охапках трав, которыми гостеприимные аборигены устлали маты в нашей хижине. И, что особенно приятно, никто не подглядывал за нами из соседних кустов.