Внутри было пусто и гулко. Пол устлан сеном. Никакой мебели. Вообще никаких предметов.
…Они наверняка забились бы в самый дальний угол, если бы внутри идола были углы. А так им пришлось прижаться к стенке как можно дальше от двери и…
— Не бойтесь, — негромко произнес я по-русски. — Я свой.
Они робко зашевелились. Три женщины. Трое детишек.
— Не бойтесь, — повторил я. — В других, хм-м… домах кто-то из наших есть?
— Мы не знаем, — пискнула одна их женщин. Не по-здешнему светловолосая, с махоньким младенцем у груди. — Мы… Нас было семеро, но… мы не знаем.
— Собирайтесь, — сказал я. — Мы уходим.
— Нам нельзя! — подала голос другая. Ее лица я не мог разглядеть из-за гривы всклокоченных волос. По-русски она говорила с заметным китайским акцентом. — Если мы уйдем, хозяева убьют детей!
— Не успеют, — отрезал я. — Пошевеливайтесь!
В других строениях живых не было. Зато были мертвые. Две женщины. Замученные, с перебитыми суставами, в запекшейся крови и испражнениях. Еще я нашел детские косточки. Обглоданные.
«Ладно, людоеды, ладно! — Мною овладела мрачная решимость. — Я вам устрою геноцид!»
Но не сейчас. Сначала надо увести женщин. И подраненного черного я захвачу с собой. Выпотрошу его мозги дочиста.
В идолах было полно всякого барахла, но разбираться с ним было некогда: четверо вурдалаков наверняка уже галопом неслись сюда.
Так что я взял лишь мешочек с чешуйками-«деньгами» да пару ремней — наложить жгуты черному громиле.
Ремни не понадобились. Мишка глядел виновато — недосмотрел. Светловолосая смотрела исподлобья. Копье в брюхе черного громилы — наверняка ее работа. Двое других, черненькие азиатской наружности, жались друг к дружке и с ужасом глядели на Мишку.
— Зря ты это сделала, детка, — укоризненно произнес я. — Хотелось бы с ним сначала побеседовать.
— Кто ты такой, чтобы командовать? — с вызовом бросила девчонка. То есть, само собой, она только выглядела как девчонка. После Исхода.
— Потом я тебе объясню, — пообещал я. — А сейчас собираем детишек вот в этот мешок, одна из вас берет его в руки и садится вот сюда, — я похлопал Мишку по широкой спине. — И мы удираем со всех ног, потому что минут через сорок здесь будут чертовы твари Маххаим и я совсем не хочу встречаться с ними в вашей компании.
— Мы никуда не пойдем! — крикнула всклокоченная азиаточка. — Они убьют наших детей!
Уговаривать ее времени не было. Я взял упрямицу за плечико, стряхнул с нее подружку и повлек к тому идолу, рядом с которым обнаружил разгрызенные детские косточки.
Потом втащил ее внутрь и дал полюбоваться останками женщин. Затем выволок упрямицу наружу и выдал пару пощечин, чтобы привести в себя.
— Ты будешь бежать очень быстро, — сказал я ей, прибавив для надежности небольшой психический импульс. — Или с тобой, мамаша, и твоим сынишкой будет то же самое.
Мамаша быстро-быстро закивала. Ее пацанчик, маленькое большеглазое чудо месяцев десяти от роду, глядел на меня и улыбался. У многих маленьких, даже обычных, не Одаренных, есть особое умение чувствовать своих .
Блондинку звали Маша. Я назначил ее старшей, усадил на Мишку — и отправил в джунгли. Очень вовремя, потому что на арене появились новые игроки. Не Маххаим, к счастью. Ящеры. Я сидел в укрытии и видел, как целая стая разновеликих динозавров выскочила из джунглей (к счастью, со стороны, противоположной той, куда ушли наши) и заметалась между идолов, явно в поисках чужих. Нас с Лакомкой эта стая порвала бы за пару секунд, но то ли с нюхом у них были проблемы, то ли задача на поиск им не была поставлена, то ли просто голод замучил… В общем, побегали они, побегали да притомились. И решили заморить червячка свежим мясом.
Мы с Лакомкой не стали дожидаться, пока они пообедают. Или пока не появятся их хозяева.
Мишку с беженками мы догнали только через четверть часа. Наверно, черненькая поделилась с подружкой увиденным, потому что бежали девушки очень старательно.
Реку форсировали благополучно. Мне удалось создать хоть и узконаправленную, зато устойчивую «волну Пана». Все живое поспешно убиралось с моего пути. Правда, на расстоянии уже десятка метров «волна» слабела и угасала. Но большего и не требовалось. Я сидел на спине Мишки, держа мешок с младенцами, а их матери висели по бокам, вцепившись в медвежью шерсть и повизгивая от ужаса: крокодилы-то рядом.
В кильватере Мишки, вне безопасной зоны, плыла Лакомка. Кошечка здорово нервничала, но — обошлось. Припугнутые мной рептилии напасть не рискнули.
Примерно через час мы добрались до места, где оставался Говорков. Я с удовольствием передал ему детишек с мамашами и улегся спать в обнимку с Мишкой. Нам надо было восстановить силы.
Глава тридцать третья
Великая битва в джунглях
— В поселок? — воскликнул я.
— Да ты с ума сошел?
— Есть другие предложения? — осведомился Михал Михалыч.
Он сидел, скрестив ноги, на краю полянки, а освобожденные матери расположились вокруг него, словно верные жены. Он был им ближе, чем я. Естественно. Они жили рядом почти пять лет (до Исхода, когда Пророк собирал группу, и после), а меня вчера увидели впервые.
Но то, что он предложил…
— А если поселковые выдадут их Маххаим?