Рядом, на стойке, висели кушаки с кистями. На коврике выстроились тапочки-борцовки — белые, как и весь костюм для борьбы.
«Белые, как чьи-то волосы…»
Сравнение родило в сердце легкий мандраж. Он погасил волнение привычным усилием воли. Земляк-блондин — вот ради кого мы явились сюда. Не надо лишний раз вспоминать имя объекта. Не надо думать о годах вашего знакомства. Родство ничего не значит. Известные обстоятельства — прах. Чувства и эмоции омывают душу, как вода — тело. Но ходить целый день мокрым — глупо.
Есть цель и есть средство.
Очень жаль, что все произойдет в доме Мансура Гургина. Подари судьба хоть крупицу выбора, он нашел бы для операции другое место. Да, сантименты. Мокрая зола. И выбора нет.
Костер задуманного горит, пожирая минуту за минутой.
С того момента, как Фаруд расстался с двумя помпилианцами и одним роботом, прошло двадцать часов. В его распоряжении — еще четыре часа. Хватит с лихвой. Через час все станет ясно. Возрождение державы — или гибель вехдена-неудачника, возомнившего себя спасителем отечества.
Пора идти в «очаг».
— Я здесь, Мансур-ата!
— О! — старик цокнул языком, выказывая одобрение. — Ну, лезь погрейся…
Повинуясь жесту пахлаван-пира, брамайн оставил помост. Блондин ждал, легонько постукивая кулаком в ладонь. Прыжок «в очаг», ритуальный поклон — и Фаруд сходу ринулся в атаку. Многие покупались на такую манеру, сочтя хладнокровного, расчетливого Сагзи буйным петушком-сорвиголовой. Кое-кто жалел об этом до сих пор; кое-кто больше уже ни о чем не сожалел.
Финт, «хлест» по глазам. Без контакта, лишь бы блондин откинул голову назад. Теперь нырок под увесистую оплеуху с правой. Такая оплеуха, продолжив движение, живо зажмет шею оглушенного противника под мышкой у борца. Светловолосый красавец куда как тяжелее нас будет. Схватит — не вырвемся.
Промахнулся? Ну, доброго тебе огня…
Низко присев, Фаруд в прыжке ударил соперника плечом в живот. И сразу же дернул за щиколотку — так, чтоб нога поехала по доскам помоста. Взять большую массу на амплитудный бросок он не рисковал, обходясь срывами и подсечками. Блондин рухнул с грохотом сбитого истребителя. Судя по сдавленным проклятиям, он больно ушиб локоть.
Не спеша добивать упавшего, Фаруд отскочил в сторону.
— Сбив мой, — оценил Мансур-ата, хмуря брови. — Нырок мой на треть. Остальное — не мое. Где взял, Щенок?
Фаруд ухмыльнулся.
— Жизнь подарила.
— Интересная у тебя жизнь была… Эй, Пахлаван Качаль, вставай! Чего зря бока пролеживать?
Надо же, подумал Фаруд. Все клички помнит, старый хитрец! В вехденском театре кукол числился такой персонаж: Пахлаван Качаль — весельчак и задира, шутник и прохвост. Даже сериал для малышей по визору крутили: «Пахлаван Качаль и Доктор Смерть», «Пахлаван Качаль спасает Галактику»… Помнится, в островном аду Мей-Гиле коптил небо славный парень Лючано Борготта. Он и разъяснил Фаруду, что Пахлавана Качаля знают под многими именами: Полишинель, Петрушка, Пульчинелло…
Вернулся мандраж. Пахлаван Качаль, Пульчинелло. Волосы цвета слоновой кости. Судьба державы. Еще не поздно отступить, передумать, сдать назад. Казалось, Фаруда снова приковали к креслу для экзекуций. Напротив работал славный парень Борготта, даря боль. И кто-то задавал вопросы. Да? Нет? Да? Нет?
Только «да» и «нет».
Нет, ответил Фаруд. Поздно.
— Ну-ка, еще разок!
Теперь Пахлаван Качаль был осторожней. Фаруд и глазом моргнуть не успел, как угодил в сокрушительные объятия. Показав удар лбом в переносицу соперника, он высвободил руки и попытался хлопнуть Пахлавана Качаля по ушам. Ничего не получилось. Блондин чуть присел и отправил жертву в полет.
Падая на доски, Фаруд сгруппировался, ушел перекатом к краю помоста и вскочил, стараясь побыстрее восстановить сбитое дыхание.
Пахлаван Качаль смеялся, сверкая белоснежными зубами. Но смеялся он недолго.
«Возьму третью схватку, — загадал Сагзи, — и все пройдет, как по маслу!»
Вертлявый, быстрый, он с полминуты избегал «близких отношений». Сопел, хрипел, делал вид, что потрясен неудачным падением. И улучил-таки момент: на миг оказавшись у блондина за спиной, прыгнул и повис на сопернике.
Упали оба.
Щенок — на помост, Пахлаван Качаль — на Щенка.
Со стороны, должно быть, это выглядело смешно. Лицом вверх, блондин валялся на Фаруде, как на перине. Он пытался высвободиться, перевернуться на живот, но — тщетно. Оплетя добычу ногами, взяв шею в плотный захват, Фаруд методично душил Пахлавана Качаля.
«В удушение не вкладывают силу, — говорил один мудрый человек. Не столь известный, как Мансур-ата, этот мудрец и не искал славы. Он даже мундир с орденами надевал раз в год: к приезду начальства из центрального отделения на Фравардине. — В удушение вкладывают душу. И верный захват. Тогда кое-кто уже не дышит, а еще не знает…»
Мудрец был прав.
Вскоре Пахлаван Качаль хлопнул ладонью по доскам «очага», и Фаруд его отпустил.
— Молодец, маленький Фаруд, — подвел итог пахлаван-пир, жестом приказывая обоим покинуть «очаг». — Если жизнь такому учит, я уважаю эту жизнь. И ты молодец, маленький Нейрам. Просто ты не умеешь жить в «очаге» всерьез. Для тебя это — забава. Ну и ладно, каждому — свое. Доброго вам огня, мальчики! А ну, бегом в душ…