— Зачем? — удивился Антоний.
Помпилианцу хотелось побыстрее убраться из павильона.
— Затем, что вы — богатенький придурок, который решил записать свои эротические грезы. Я обещал Жорину копию. Пока я меняю плесень, рекомендую хорошенько представить, что именно вы станете записывать.
— Не вздумайте увильнуть, Антоний! — вмешалась Юлия. — Это гарантия правдоподобности. Мне всегда хотелось узнать, в каких позах вы представляете меня, когда дежурите под окном. Сагзи, включите экран!
Она подумала и с грустью вздохнула:
— Нет, Антоний. Меня представлять нельзя. Меня здесь вообще не было.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПУЛЬЧИНЕЛЛО ХОЧЕТ УЖИНАТЬ
I
Он вынырнул на поверхность бытия, судорожно хватая ртом воздух. В памяти рыбинами, угодившими в силовой невод траулера, бились видения: Фаруд, Юлия, робот в капсуле с плесенью…
Он все помнил.
Все.
Но сейчас виденьям была грош цена!
В двух шагах от него дергался клетчатый богомол Кавабата. Словно в эпилептическом припадке, сучил передними лапками, сухими и шустрыми. Подпрыгивал, как если бы пол, раскалившись, жег пятки сквозь подошвы лаковых туфель. Крошка Яцуо чудом ухитрялся оставаться на ногах. Глаза психира были плотно зажмурены, лицо шло рябью — не лицо, а миска с водой под ливнем.
Он напоминал разладившегося андроида.
В другой ситуации картина вызвала бы брезгливую жалость. Но где-то там, в свихнувшемся мирке, заключенном в голове желтолицего человечка, насмерть схватились гард-легат Гай Октавиан Тумидус и психир Яцуо Кавабата. Колонны прорастали сквозь ширмы, клинки звенели о щиты, горячая кровь пятнала черты, искаженные злобой. Бой продолжался. Бойцы бросали в мясорубку последние резервы пси-клонов, перемалывая самих себя в кровавый фарш. Смотри, малыш: дело идет к завершению…
Гай его освободил. Хозяин — раба.
А сам остался: драться.
— М-мразь! — язык слушался плохо. Зато ноги несли тело в нужном направлении, не спрашивая разрешения у труса-разума. — Г-головорез поганый! Уб-блюдок!
Под туфлей что-то брякнуло. Трость. Увесистая трость с набалдашником в форме сжатого кулака. Прежде, чем рассудок успел принять какое-либо осознанное решение, трость оказалась у Лючано в руках. Обретя собственную, неподвластную здравому смыслу волю, руки шли по дуге вверх, занося оружие для удара.
— Я сейчас, Гай… я здесь…
Он бормотал, как в бреду. Не понимал, что делает. Волна бешенства накрыла пловца. Пена ненависти, шкворча ветчиной на раскаленной сковороде, кипела на гребне. Свобода началась с первобытной, пещерной, святой дикости. Кулак, отлитый из металла, угодил в висок ядовитого насекомого. Брызнуло красным, психир молча рухнул сперва на колени, а там — и на бок.
Шагнув ближе, Тарталья в исступлении молотил тростью тело, вздрагивающее на полу. Проклятый таракан! Раздавить паразита! Уничтожить! Жук-мозгоед!..
«Умри! Умри!! Умри!!!»
И психир умер.
Ярость застилала взор багровой пеленой. Кровь на полу, на трости, на руках. На одежде. На снимках, украшавших стену. Лица гитаристов — в темных брызгах. На клавиноле, испачкав блок управления — кровь. Сколько же ее оказалось в этом сухоньком на вид человечке!
Входная мембрана…
Психир оставил дверь открытой!
Лючано ринулся прочь из студии. Юлия? Потом. Вернемся, приведем помощь. Местную стражу, полицию, охранников-помпилианцев — кого-нибудь. Главное — вырваться! Хрипя, он вывалился в коридор. Стены — практичный и негорючий керамопласт «под камень». Тусклый свет панелей на потолке. Направо? Налево?
Где выход?
Секунда колебаний растянулась на века. По левую руку от беглеца шагов через десять проход упирался в типовую мембрану. Чутье подсказывало, что мембрана заблокирована. Два раза подряд судьба не улыбается. По правую же руку коридор плавно изгибался, не позволяя увидеть — что за поворотом.
Шаг. Другой. Третий. На этом путь закончился: в стене возник овальный проем, и из него выдвинулся человек. Без «стрекозиной» маски, с открытым лицом. Присмотрись Лючано внимательнее, наверняка узнал бы похожего на йети гитариста. Но присматриваться было некогда. Хватило мимолетного взгляда: камуфляж со множеством карманов, рейнджерские ботинки…
Враг!
Отчаянно завопив, в прошлом — раб, а теперь — свободный человек, Лючано замахнулся окровавленной тростью. Гитарист отшатнулся, удар металлического кулака пришелся ему в плечо. Следующий взмах завершился неудачей: пудовая гиря, натуральная и твердая, врезалась свободному человеку в ухо. Его сбили с ног, отобрали трость, больно пнули по ребрам, завернули руки и скрутили за спиной. Запястья стянула жесткая петля.
В проеме уже стоял второй захватчик: барабанщик.
Голова гудела, ухо пылало огнем. Ломило вывернутые плечи. Музыканты-террористы принялись орать — не на беглеца, а друг на друга. Тарталья не понимал ни слова. Кричали вроде бы на вехденском. В глаза бросился нитяный пояс с тремя узлами, хорошо видимый под расстегнутой курткой барабанщика — и сомнения отпали окончательно.
Вехдены.
Наконец террористы охрипли и угомонились. Гитарист, зло покосившись на пленника, сунулся в студию. И Лючано понял: жить ему осталось минуту, не больше.
Сейчас вехден увидит мертвеца. Справиться с пси-хирургом в одиночку невозможно: на близком расстоянии психир лишит воли и обездвижит шесть-семь противников. Чтобы противостоять его влиянию, надо самому быть сильным телепатом. Или помпилианцем с мощнейшим «клеймом». Наверное, есть еще варианты: пси-блоки, позволяющие выиграть несколько секунд, спец-методики… В любом случае, человек, заваливший Кавабату, смертельно опасен! Оставлять такого в живых — себе дороже.