Останавливаться было слишком поздно, Харри еще раз крутанул руль, слегка нажимая на тормоз, — машина уже неслась по мостовой. Трамвай был уже рядом, слева, он ехал навстречу. Боковое зеркало, отлетело, едва хрустнув, но слышать визг дверной ручки, прочертившей на боку трамвая длинную полосу, было невыносимо.
— Черт! Черт!
Но вот он снова свободен. «Форд» радостно выехал на асфальтированную дорогу и промчался до следующего перекрестка.
Зеленый, зеленый, желтый.
Харри сильнее нажал на газ, одной рукой продолжая сигналить, тщетно надеясь, что звук убогого гудка привлечет в центре Осло в 10.15 семнадцатого мая хоть какое-то внимание. С воплем Харри ударил по тормозам. «Форд» попытался устоять на месте, цепляясь за землю-матушку, — а вперед полетели коробки из-под кассет, пустые сигаретные пачки и Харри Холе собственной персоной. Он ударился головой о ветровое стекло, когда машина уже остановилась. По пешеходному переходу пронеслась кричащая и размахивающая флагами толпа детей. Харри потер шишку на лбу. Он сейчас был рядом с Дворцовым парком, все подходы к Королевскому дворцу забиты людьми. Из открытого кабриолета, стоявшего неподалеку, Харри услышал прямую радиотрансляцию. Каждый год — одно и то же:
«А сейчас члены королевской семьи с балкона машут рукой людям, собравшимся на Дворцовой площади.
Из открытого кабриолета, стоявшего неподалеку, Харри услышал прямую радиотрансляцию. Каждый год — одно и то же:
«А сейчас члены королевской семьи с балкона машут рукой людям, собравшимся на Дворцовой площади. С особой радостью народ приветствует наследника престола, недавно вернувшегося из поездки по США. Наследник…»
Харри выжал сцепление и, осторожно добавляя газ, медленно поехал по тротуару.
Эпизод 110
Осло, 16 октября 1999 года
Я снова рассмеялся. Конечно, это смеялся Даниель. Я не написал об этом, но первое, что он сделал, когда проснулся, — это позвонил Сигне. Мы позвонили из телефона-автомата в «Скрёдере». И это было настолько потешно, что на глазах выступили слезы.
Сегодня ночью я снова буду обдумывать свой план. Проблема в том, что я не знаю, где раздобыть себе оружие.
Эпизод 111
Осло, 15 ноября 1999 года
…было улажено, когда вдруг появился он — Халлгрим Дале. Неудивительно, что он спился. Я долго надеялся, что он меня не узнает. Наверное, до него доходили слухи, что я погиб во время бомбежки в Гамбурге, потому что он принял меня за привидение. Он понял, что я от чего-то скрываюсь, и хотел, чтобы я ему немного заплатил за молчание. Но этот Дале и за все деньги мира не смог бы держать язык за зубами. И я позаботился о том, чтобы он никому ничего не разболтал. Это не доставило мне никакой радости, но я почувствовал определенную удовлетворенность, убедившись, что не потерял навыка.
Эпизод 112
Осло, 6 февраля 2000 года
Вот уже больше пятидесяти лет мы с Эдвардом регулярно встречаемся в ресторане «Скрёдер». Шесть раз в году: в первый четверг каждого второго месяца. Мы по-прежнему называем это «штабными» встречами, как в те времена, когда ресторан стоял на Юнгсторгет. Я часто думал о том, что же нас связывает. Мы же совершенно друг на друга не похожи. Может, просто общая судьба. Нам пришлось пройти через одно и то же: оба побывали на Восточном фронте, оба потеряли жен, у обоих уже взрослые дети. Не знаю, но почему бы и нет? Самое важное — я ни насколько не сомневаюсь в преданности Эдварда. Разумеется, он никогда не забудет, как я выручил его после войны, но я помогал ему и потом. Например, в конце 60-х, когда он потратил все на выпивку и бега, и на его судьбе можно было бы поставить крест, если б я не заплатил за него долги.
Нет, Мускен уже далеко не тот уверенный в себе боец, которым был под Ленинградом, но в последние годы он понял, что жизнь далеко не такая, какой он ее себе представляет, и старается взять от нее все, что может. Теперь у него есть своя беговая лошадь, он заботится о ней, больше не пьет и не играет и время от времени дает мне советы, на кого ставить на ближайших скачках.
Кстати о советах: именно Мускен рассказал мне, что Эвен Юль как-то спросил его, возможно ли, чтобы Даниель Гюдесон по-прежнему был жив. В тот же вечер я позвонил Эвену и спросил, не начинается ли у него маразм. На это Эвен рассказал мне, как несколько дней назад снял трубку второго телефона в спальне и нечаянно подслушал разговор его испуганной до смерти супруги с человеком, выдающим себя за Даниеля. Этот человек заявил, что позвонит в следующий четверг. Эвен сказал, что слышал на том конце звуки, будто звонили из какого-нибудь кафе, и теперь решил прочесывать по четвергам городские кафе, пока не найдет телефонного террориста. В полицию он обращаться не стал — они такими пустяками заниматься не будут. И Сигне ничего не сказал, чтобы его не остановила. Я закусил кулак, чтобы не расхохотаться, и пожелал этому старому идиоту удачи.
После переезда в Майорстуа я еще не виделся с дочерью, но мы разговариваем по телефону. Кажется, нам обоим уже надоели ссоры.
Я устал говорить ей, какое сильное оскорбление она нанесла мне и своей матери, когда вышла замуж за этого русского, сына старых большевиков.
— Знаю, тебе это кажется предательством, — говорит она. — Но это все в прошлом, и хватит об этом.