Вебер похлопал по чемодану.
— Прекрасно. Когда отсканируешь отпечатки, выйдешь через мой мобильник в Интернет и отправишь пальчики по адресу, который значится в списке как «Фриц из Вены». Он сразу же проведет анализ и пришлет ответ. Вот в таком плане. А сейчас мне надо дочитать кое-какие бумаги. Буду в гостиной.
— Что за…
— Внутренние дела СБП, — отрезал Харри. — «Совершенно секретно».
— Ах вот как! — Вебер закусил губу и недоверчиво посмотрел на Харри. Тот глядел ему прямо в глаза и молчал. — Знаешь что, Холе? — наконец сказал Вебер. — Хорошо, что еще кто-то в этой стране ведет себя как профессионал.
Эпизод 101
Гамбург, 30 июня 1944 года
Написав письмо Хелене, я открыл фляжку, вытряхнул оттуда документы Синдре Фёуке и положил вместо них письмо. Потом штыком нацарапал имя и адрес Хелены и вышел на улицу. Была ночь. Как только я вышел за дверь, меня обдало жаром. Ветер рвал с меня одежду, небо нависало грязно-желтым пологом, в реве пожара слышался звон лопающегося стекла и крики людей, которым некуда больше бежать. Примерно так я представлял себе ад. Бомбы больше не падали. Я шел по улице, которую уже нельзя было назвать улицей — просто полоска асфальта, идущая по пустырю между руин. Единственным, что осталось на этой «улице», была ива, протягивающая свои обгорелые руки к небу. И горящий дом. Крики слышались оттуда. Подойдя так близко, что горячий воздух обжигал мне легкие, я развернулся и пошел к пристани. Тогда я и увидел ее, маленькую девочку с черными испуганными глазами. Она потянула меня за куртку, крича при этом:
— Meine Mutter! Meine Mutter![51]
Я не останавливался. Я ничем не мог помочь — я уже видел в огне второго этажа человеческий скелет, вцепившийся в оконную раму обгорелыми костями. Но девочка все шла за мной, отчаянно крича, чтобы я спас ее маму. Я попытался ускорить шаг, но девочка ухватила меня за пояс своими ручонками и не хотела отпускать. И я унес ее от дома к огромному огненному морю. Так мы и шли, будто прикованные друг к другу, навстречу гибели.
Я плакал, да, плакал, но слезы высыхали, не успев выступить. Не знаю, кто из нас двоих остановился и поднял девочку на руки, но я развернулся, и отнес ее в спальню, и укрыл ее моим одеялом. Потом стянул с других кроватей матрацы и лег на полу рядом с ней.
Я так и не узнал ни как ее зовут, ни что с ней стало, потому что наутро она исчезла. Но я знаю, что она спасла мне жизнь. Она вселила в меня надежду.
Я проснулся в гибнущем городе: кое-где еще бушевал пожар, от пристани не осталось и следа, и кораблям, подошедшим, чтобы доставить продовольствие или забрать раненых, негде было причалить.
Только к вечеру расчистили место, куда корабли смогли подойти для погрузки и разгрузки, и я поспешил туда. Я ходил от корабля к кораблю и наконец нашел что искал — корабль, идущий в Норвегию. Судно называлось «Анна» и везло цемент в Тронхейм. Место назначения меня вполне устраивало, так как меня навряд ли станут там разыскивать. Вместо обычного немецкого порядка повсюду царил хаос, и разобраться, кто есть кто, было сложно. Две буквы «S» у меня на воротнике производили должное впечатление, и у меня не возникло трудностей с тем, чтобы попасть на борт и убедить капитана, что согласно приказу (который я предъявил) мне надлежит попасть в Осло так скоро, как только возможно, а при сложившихся обстоятельствах это означает добраться на борту «Анны» в Тронхейм, а оттуда — поездом до Осло.
Путь занял три дня. Едва оказавшись в Норвегии, я предъявил свои документы и тут же проследовал на поезд до Осло. Ехал четверо суток. Прежде чем сойти в Осло, я зашел в туалет и сменил одежду на ту, что взял в шкафу у Кристофера Брокхарда. К первому испытанию я был готов. Я шел по Карл-Юхансгате, моросил дождь, теплынь. По улице рука об руку шли две девушки. Проходя мимо меня, они громко засмеялись. Казалось, кромешный ад Гамбурга — где-то на другой планете. Сердце пело. Я вернулся в мою любимую страну, родился заново.
Администратор в отеле «Континенталъ» придирчиво просмотрел предъявленные мной документы и, глядя на меня поверх очков, сказал:
— Добро пожаловать, господин Синдре Фёуке.
Лежа на кровати в золотистом гостиничном номере, глядя в потолок и слушая городской шум на улицах, я думал о своем новом имени. Синдре Фёуке. Непривычно, конечно. Но и с ним можно жить.
Эпизод 102
Нурмарка, 12 июля 1944 года
…человеком по имени Эвен Юль.
Но и с ним можно жить.
Эпизод 102
Нурмарка, 12 июля 1944 года
…человеком по имени Эвен Юль. Как и другие ребята из Сопротивления, он с недоверием отнесся к моей истории. А впрочем, как иначе им к ней относиться? В правду о том, что я солдат, которого разыскивают за убийство, поверить куда сложнее, чем в то, что я дезертир с Восточного фронта, перебравшийся в Норвегию через Швецию. К тому же они проверили по своим каналам и выяснили, что человек по имени Синдре Фёуке и вправду предположительно перебежал к русским. Умеют же эти немцы вести архивы!
Я говорю на достаточно нейтральном букмоле — наверное, потому что вырос в Америке. Но никто не удивляется, как это я, Синдре Фёуке, вдруг так быстро избавился от своего гюдбрансдальского говора. Родился я в крохотном норвежском городке, но даже если бы довелось встретиться с кем-нибудь, кто знал меня в юности (Юность! Господи, она была всего три года назад, а кажется, что целую вечность!), уверен, меня бы не узнали — настолько сильно я изменился!