Однако еще до этого, на четвертый день после занятия Дороны, войска повстанцев начали сосредоточиваться для удара по Белону и Багбе. Не был, однако, решен вопрос о том, кому поручить командование этими силами. План восстания не предусматривал широкомасштабных действий в поле; предполагалось, что быстрый, одновременный захват крупных городов и портов Гарры лишит противника возможности собрать силы достаточно большие для того, чтобы можно было назвать их армией… Но все произошло иначе. Нерешенный вопрос о командовании полевыми войсками привел к первым раздорам среди мятежников…
У Семены не было особых причин радоваться. Все шло в явном противоречии с планом… Она не сумела завладеть доронскими эскадрами Главного Флота, так как ее солдаты безнадежно увязли в затянувшихся сражениях с обреченными на поражение, но упорными солдатами империи. Фрегаты Главного Флота заняли солдаты Ахагадена, человека Алиды. Четыре старых корабля Резервного Флота вообще были потеряны, так как за два дня до начала восстания их отправили к Барьерным Островам. Ахагаден номинально был подчиненным Семены, однако быстро оказалось, что, ведомый тайными указаниями из Драна или же попросту собственным тщеславием, он не намерен отдавать добычу, несмотря на ясно отданный ею приказ. Она уже собиралась применить силу, но подобная война не сулила ничего хорошего; сидевшие на фрегатах топорники были хорошо вооружены, и у них были неплохие командиры, в то время как ее пищали — на которые она так рассчитывала — себя не оправдали. Возможно, причиной тому был особый характер уличных боев, в которых тяжелое оружие, которым можно было пользоваться лишь вместе с неуклюжими козлами, было крайне неудобно и не выдерживало никакого сравнения с арбалетом. Кроме того, отряды неизбежно разбивались на небольшие группы по полтора десятка человек… Так или иначе, рассчитывать она могла лишь на своих арбалетчиков, которых у нее была неполная сотня, а после сражений с имперским гарнизоном — и того меньше. Теперь она проклинала собственное легкомыслие, из-за которого доверилась неиспытанному в бою оружию. Из трехсот хорошо оплачиваемых солдат двести обслуживали пищали… И это лучшие и самые надежные из наемников, которых она собрала с мыслью об Агарах!
Ахагаден, впрочем, после первых стычек даже не оставил ей шансов; он просто уводил фрегаты и реквизированные торговые корабли в море, ставя их на якорь в миле от берега. Если она хотела ими завладеть — то разве что вплавь.
Некоторым утешением было то, что она сохранила собственные корабли. Помогли многочисленные предосторожности, о которых в свое время спрашивал Раладан: о том, кто стоит за Литасом (а позднее за его сыном Меларом), знали только предводители восстания. Но корабли Мелара, «Сейла» и старый барк «Даленор», вышли в море еще зимой — и пропали (на самом деле они были в Дурном Крае). Купленные же недавно три фрегата принадлежали наследникам Э.Зикона, дела у которых шли превосходно, но ничто уже их не связывало с госпожой Семеной. Фрегатов этих в Дороне не было (она распорядилась, чтобы в конце лета они появились сразу на Агарах), однако никто не мог обвинить ее в нелояльности, каковой, несомненно, было бы лишение повстанцев поддержки трех — целых трех! — столь необходимых кораблей…
Что с того? Те три парусника, без солдат на борту, не могли прибыть на Гарру, во-первых, потому, что не хватало времени, во-вторых — их тут же прибрали бы к рукам повстанцы.
План разваливался на глазах.
Появился, однако, некоторый шанс. Шанс, правда, довольно слабый, требовавший множества тщательно продуманных действий.
Силы повстанцев готовились нанести удар на юге. Одновременно штаб мятежников в Дране планировал морское сражение у юго-западных берегов, в окрестностях Багбы. Семена рассчитывала, что независимо от того, кто окажется победителем в этом бою, корабли выигравшей стороны немедленно направятся в Багбу, важнейший в данный момент порт на острове, намереваясь изо всех сил удерживать (или захватить) его. Именно этими кораблями она и собиралась завладеть.
Однако сначала ей нужно было встать во главе повстанческой армии, затем — разбить сухопутные силы империи. Тем временем ни один из планов не предусматривал ее кандидатуры на подобный пост… Единственным козырем была неоспоримая истина, что ее войска единственные из всех добились бесспорного и полного успеха. Однако ей требовались дополнительные, еще более сильные аргументы. Она действовала быстро: после первой же вести о марше гвардейцев Монаталя через горы она послала сорок арбалетчиков и сорок стрелков (для прикрытия) навстречу преследуемому отряду…
Шел восьмой день с начала восстания. Отряды мятежников залегли под Дороной. Силы оказались крайне скудными — полторы тысячи пехотинцев, в том числе чуть больше сотни арбалетчиков и, полсотни лучников. К этому добавлялись триста человек Семены. Оказалось, что вожди мятежа не в состоянии были оценить, сколько сил придется затратить на то, чтобы занять захваченные порты и корабли (всего несколько десятков фрегатов и парусников Морской Стражи поменьше, не считая многих реквизированных торговых барков). Немногочисленные перешедшие на сторону повстанцев команды имперских кораблей нужно было усилить своими людьми или заменить вообще, ибо никто не мог ручаться за то, как они поведут себя в сражении с верными императору парусниками. Столь же важной задачей было удержать порты, поскольку нельзя было исключить попыток отбить их со стороны моря. Большой отряд преследовал в Харенах гвардейцев, много людей требовали также городские патрули и отряды, сопровождавшие разнообразные транспорты… Учитывая более высокие, чем ожидалось, потери и повсеместно распространившееся дезертирство (в Дране оказалось, что почти треть солдат предпочитает грабить — вместе с портовым отребьем — брошенные купеческие конторы, а не сражаться за святое дело освобождения Гарры с не любившими шутить гвардейцами), восемнадцать сотен человек, готовых нанести удар по Белону, выглядели тем не менее достаточно впечатляюще.