Сидя в каюте, посреди разбросанной постели, Рапис провел рукой по лицу. Он вдруг понял, как часто (слишком часто!) стали его посещать в последнее время воспоминания. Капитан начинал задумываться, не признак ли это подступающей старости. Все чаще его беспокоило прошлое и все реже будущее… Он встал и выглянул из спальни. Девушка — уже одетая поправляла складки сказочно богатого, хотя и несколько запыленного и помятого платья.
Капитан молча разглядывал ее. Он уже знал, что ему предстоят серьезные хлопоты… Девушка в его каюте не могла быть деревенской жительницей. Дочь рыбака из островного селения не сумела бы даже зашнуровать лиф. Одноглазый, перечеркнутый черной повязкой взгляд таил в себе некую мрачную, угрюмую экзотику, но прежде всего — вызов.
— Госпожа, — сказал Рапис, — я капитан пиратского корабля, но прежде всего я мужчина Чистой Крови. Я не беру в плен женщин, равных мне по происхождению, чтобы продать их в рабство. Возможно, я мог бы потребовать выкупа. Произошла печальная ошибка… Ридарета, так? А дальше?
Он с усилием складывал горловые звуки в слова, а те в свою очередь в предложения.
Девушка молчала.
— Назови свое имя, госпожа, — потребовал он уже решительнее. Возможно, я плохо владею языком, но уверен, что меня можно понять. Прошу назвать полное имя или инициалы твоих родовых имен. Это не просьба, а приказ.
Кирлан когда-то пытался совершить невозможное — перенести родовые инициалы на гаррийскую почву.
Родовые имена появились много веков назад в Дартане, потом их перенял Армект. Однако они были абсолютно чужды гаррийским обычаям и традициям. Они прижились только на островах: жители их, не имевшие собственной аристократии, не протестовали, когда император, награждая за различные заслуги, даровал некоторым семьям статус Чистой Крови.
Девушка прикусила губу.
— Просто… Ридарета, — наконец ответила она.
Молчание затягивалось. Капитан смотрел ей прямо в лицо; она отвечала ему удивительно упрямым и непокорным взглядом. Кем она была, гром и молния?
— Ты можешь стать ценной заложницей, — сказал Рапис, — но можешь оставаться рабыней, как и прежде. Выбирай. Заложницу я могу обменять на золото. Рабынь я уже пробовал — ничего не вышло. Все женщины, какие есть на корабле, достанутся завтра матросам. Но здесь военный корабль, а не бордель, и потому матросские забавы продлятся самое большее день. Потом с рабынями будут забавляться рыбы.
Он в первый раз заметил на ее лице тень страха. И ужаса.
Капитан сел в просторное, удобное кресло и вытянул ноги на середину каюты. У имперских офицеров не было таких кресел. Он притащил его себе с того же барка, откуда взялись и женские платья в сундуке.
— У меня нет ни терпения, ни времени, ваше благородие, чтобы играть с тобой в вопросы без ответов, — спокойно сказал он. — Я хочу услышать твое полное имя. Спрашиваю в последний раз.
Девушка сжала губы.
Он ждал.
За дверью послышались шаги. В каюту вошел Эхаден, как обычно без стука.
— Я слышал… — начал он и тут же ошеломленно замолчал.
Рапис махнул рукой, показывая своему помощнику на девушку в прекрасном платье.
— Рыбацкая дочка, — представил он ее. — Зовут Ридарета. И ничего больше. Пройдись, — приказал он девушке. — Туда и обратно — ну, давай!
Девушка подчинилась. Она даже не пыталась притворяться… Эхаден пришел в себя. Отступив назад, он изумленно смотрел на ровную походку, прямую спину и высоко поднятую голову пленницы. Она ставила ноги на носок, а не на пятку, уверенно, не путаясь в платье.
— Откуда ты взялась в той деревне, госпожа? Почему не сказала… начал офицер.
Рапис усмехнулся.
— Ну вот, — сказал он. — Позови еще Тареса, и окажется, что все офицеры, какие только есть на «Змее», спрашивают ее благородие об одном и том же. Хотя Тарес слишком глуп… Но Раладан наверняка бы спросил. Он немало помотался по свету.
Капитан пожал плечами.
— Возьми ее себе, — неожиданно добавил он. — Мне для этого терпения не хватит. Наша дама, — продолжал он на языке Кону, — сказала по-гаррийски слова два или три, зато с таким произношением, какого у меня никогда не будет, проживи я хоть сто лет. Она даже не пытается скрывать, что превосходно себя чувствует в этом платье, но полного имени тебе не назовет даже под страхом смерти. Моего терпения не хватит, — повторил он. — Возьми ее себе и выясни, кто она, поболтайте друг с другом по-гаррийски. Я уже сыт по горло этим твоим паршивым языком. Пленниц завтра отдай матросам, дела пошли неудачно, — он прищурился, — так что вместо серебра они получат женщин. А с этой поступай как хочешь. Только убери ее с глаз моих, иначе после того, что я сейчас с ней сделаю, от нее толку будет не больше, чем от Алагеры, когда мы ее в последний раз видели…
5
Дул западный ветер. «Морской Змей» быстро шел курсом галфвинд прямо на юг. Миновав Круглые Острова, они обогнули их и пошли дальше, через Замкнутое море.
Настроение команды было не самым худшим, хотя от пленниц, подаренных им Раписом, остались одни лишь воспоминания, и притом старательно скрываемые… Капитан пришел в неописуемую ярость, когда стало ясно, сколь разумны были принципы, которых он придерживался, и сколь глупо было пытаться от них отступать.
Настроение команды было не самым худшим, хотя от пленниц, подаренных им Раписом, остались одни лишь воспоминания, и притом старательно скрываемые… Капитан пришел в неописуемую ярость, когда стало ясно, сколь разумны были принципы, которых он придерживался, и сколь глупо было пытаться от них отступать. Женщин набралось чуть меньше сорока; из-за самых молодых и красивых началась драка. Дошло до поножовщины, нескольких матросов ранили, а двое погибли. Боцману и гвардейцам — помощникам Раписа, еще из старой команды, — пришлось пустить в ход палки и бичи, чтобы снова навести порядок. Пленницам перерезали горло и вышвырнули за борт. Так закончились матросские забавы.