Последний из явившихся на собеседование медиумов сидел в кресле перед Виктором и два часа откровенно втирал ему очки. У помощника оператора в тот раз было благодушное настроение, и он с большим удовольствием выслушивал буйные фантазии претендента. Экстрасенс рассказывал небылицы, еще не зная о добровольно исполняемой роли доброго сказочника, и полагал, что обещанное высокооплачиваемое место у него в кармане.
Зря он так полагал.
Григорий вошел в дом и снял с головы капюшон.
— Алексей нахрапом… — сказал он и чихнул: последние четыре дня стояла сырая погода, и он умудрился простыть. Продюсер покорно встал с кресла и отправился готовить фирменный кофе с коньяком, — …нахрапом взять решил: мельтешил перед караваном, использовал шаманские пляски древних народов. В общем, призраки уже не смотрят на нас, как на незнакомых идиотов. Триста сорок пятый получил телепатический сигнал: если медиум и дальше будет их веселить, то мертвые готовы поговорить.
— Да ты что? — продюсер снял с плитки недоваренный кофе и метнулся к магнитофону с микрофоном. — Идем скорее!
— Никуда бежать не надо, — медиум Алексей, он же триста сорок пятый — появился в дверях. — Призраки выбрали того, кто поговорит с нами. Он придет сюда вечером.
— Как вы решили проблему языкового барьера? — спросил продюсер.
— Такой проблемы нет, — ответил медиум. — Мертвые общаются, передавая мысли, а мысль в переводе не нуждается, мозг сам превращает ее в понятные термины.
Из соседней комнаты раздался голос Виктора.
— Спасибо за ваши истории, — поблагодарил он последнего шарлатана. — Вот чек на сто долларов, вы свободны!
— Как, свободен? — опешил тот. — После того, что я вам рассказал, вы обязаны взять меня на работу! Вы мошенники, используете обнаруженное мной в своих корыстных целях!
— Вы не сказали ни слова правды, — ответил Виктор.
— После того, что я вам рассказал, вы обязаны взять меня на работу! Вы мошенники, используете обнаруженное мной в своих корыстных целях!
— Вы не сказали ни слова правды, — ответил Виктор. — Обманщики нам не нужны.
— Да я… я на вас в суд подам!
Григорий зевнул: в который раз повторялось одна и та же ситуация. Оскорбленные мошенники требуют справедливости — смех, да и только.
— Виктор, — воскликнул Григорий, — давай его сюда, сейчас устроим кинопоказ реальности. Сам сбежит…
Подготовка к вечерним съемкам шла полным ходом. Группа устанавливала свет, камеру, и занавешивала окна на случай появления праздношатающихся зевак. Нечего им появляться в фильме, не про них сказ.
— Как будем общаться с мертвецом?
— Через меня, — пояснил Алексей. — Я войду в транс и буду озвучивать его ответы. Вопросы он услышит самостоятельно.
В зале стояли два кресла, вплотную приставленные друг к другу. Напротив располагались голокамера и матовая лампа на триста киловатт. В одно кресло сядет экстрасенс, в другое мертвец, на оригинал-диске запечатлеются оба.
…Разговор был долгим.
Призрак поначалу присел на край кресла, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Все-таки, разговоры с живыми людьми, да еще зафиксированные документально — это открытие некой тайны бытия, которая должна оставаться закрытой.
— Меня зовут Тарфер, обращайтесь ко мне именно так, — предложил он. Голос медиума неуловимо изменился, и если бы не белые глаза с закатившимися зрачками, присутствующие могли подумать, что он занимается спектаклем на заданную тему. Но группа не беспокоилась насчет обмана: запись покажет всё без утайки. — Меня выбрали в качестве посла доброй воли, чтобы сообщить: вы изрядно позабавили нас в последние дни пути, и мы решили перед завершением путешествия поговорить с вами. Задавайте ваши вопросы!
Продюсер сглотнул: сейчас он выступал в роли журналиста, но вел себя не как прожженный профессионал, а как студент-первокурсник на первом интервью.
— Тарфер… это Ваше настоящее имя?
— Откровенно говоря, нет, — ответил мертвец. — Я перевернул слово «реферат» и избавился от лишней буквы.
— У вас тоже есть чувство юмора, — продюсер слегка улыбнулся.
— Разумеется, есть, — в голосе медиума проскользнули насмешливые нотки. — Не забывайте, что когда-то и мы были людьми, ничем от вас не отличавшимися.
— А когда вы были людьми? — спросил продюсер. Ответ на этот вопрос интересовал съемочную группу практически с самого начала съемок. Средние века, Древний мир, или караван, погибший в прошлом столетии?
Ответ шокировал всех:
— Четыре тысячи лет назад.
— Ого!
Загрустивший призрак покачал головой.
— Самому не верится, но прошло сорок три века …
— И с тех пор караван так и бродит по свету?
— Нет, — призрак помолчал. Григорий снимал пустующее кресло, плавно «наезжая» на него. На оригинал-диске должен запечатлеться задумчивый мертвец, обдумывающий ответ и вспоминающий свою жизнь до момента перехода в потусторонний мир. — Сначала я бродил сам по себе.
— Расскажите, с чего все началось? — предложил продюсер.
— С неприятностей началось, с чего же еще? — криво усмехнулся призрак.
— Все случилось так быстро, что я не сразу понял, что умер. Мир вокруг меня изменился основательно и бесповоротно, но я все еще ощущал себя обычным человеком. Осознание того, что мое тело умерло, пришло позже, когда я увидел, что вокруг меня полно погибших, и рядом с ними рыдают их близнецы, оставшиеся в живых. Помню, я сильно удивился тому, что их так много вокруг, но увидел друга, склонившегося над братом, и понял, что здесь что-то не так. Друг рос единственным ребенком в семье и потерять близнеца не мог даже теоретически. Я спросил у него: «Что случилось, откуда у него взялся брат-близнец?» А он… он сказал, что это не близнец… «Здесь ни у кого нет близнецов, дружище, — повторил он, — мы погибли и видим самих себя. Ты еще не понял, что началась война?». Только после этого стало ясно, что со мной не так: я понял, что ощущаю непривычную легкость в теле…
— Просите, а что за война? — уточнил продюсер. Из воспоминаний о древних временах у него осталась в памяти фраза «Карфаген должен быть разрушен», но для срока в четыре тысячи лет фраза была придумана практически вчера.