— Помогите! — Голос звучал тихо, но отчаянно. — Ради бога, помогите.
Голос доносился с воды, по левому борту. Я бесшумно перебрался на корму и замер. Я помнил о Ханслетте, у меня не было желания помогать кому?либо, пока я не удостоверюсь, что кричат не с резиновой лодки, лодки с пассажирами, вооруженными пулеметами. Одно слово, один предательский луч света, семь фунтов давления на спусковой крючок и Калверт отправится к праотцам, если только они признают своим потомком такого простофилю.
— Пожалуйста! Пожалуйста, помогите мне! Прошу вас!
Я помог. Не столько потому, что отчаяние в ее голосе было искренним, сколько потому, что узнал голос Шарлотты Скурос.
Я протиснулся между шпигатами и нижней цепью ограждения, наклонился до самой воды и спросил:
— Леди Скурос?
— Да?да, это я. Слава богу, слава богу! — Голос ее звучал так, словно она нахлебалась воды в задыхается.
— Тут по борту идут кранцы из автопокрышек, хватайтесь за них. Секунду или две спустя она сказала:
— Я держусь за них.
— Сможете подтянуться сами? Послышались всплески и прерывистое дыхание.
— Нет, я не смогу.
— Ничего, погодите. Я повернулся и пошел за дядюшкой Артуром, но он был рядом.
— Здесь в воде леди Скурос, — сказал я ему на ухо. — Это может быть ловушкой. Хотя я так и не думаю. Но если увидите свет, стреляйте по нему сразу.
Он ничего не сказал, но я заметил, как рука его сразу полезла в карман за люгером. Я перелез через ограждение и спустился, встав на нижнюю часть покрышки. Согнувшись, я поймал ее руку.
Шарлотта Скурос отнюдь не была невесомой полупрозрачной нимфой — это была зрелая женщина и весила соответственно возрасту, да и я уже не так крепко стоял на ногах, как, скажем, сорок восемь часов назад, однако с помощью дядюшка Артура я смог втащить ее на палубу. Между нами говоря, мы буквально волоком втащили ее в салон и уложили на кушетку. Я подложил диванную подушку ей под голову и при этом хорошенько разглядел ее. Да… никогда бы не поместили ее фото на обложке. Выглядела она ужасно. Черные брюки и блузка выглядели так, словно их месяц вымачивали в море, а не всего лишь несколько минут. Длинные мокрые волосы облепили голову и шею, вся косметика расплылась и потекла по мертвенно?бледному лицу. Но ей незачем было быть привлекательной. Она и в таком виде была самой желанной женщиной, какую я когда?либо видел. Чтоб мне с ума сойти!
— Ах, дорогая леди Скурос, дорогая леди Скурос! — Дядюшка Артур вновь был в аристократической среде и спешил это показать. Он склонился над ней и безуспешно пытался вытереть ее лицо своим носовым платком. — Скажите, ради бога, что произошло? Бренди, Калверт, бренди! Да не стойте же вы. Бренди! Дядюшка Артур, видимо, вообразил, что он в баре. Я не стал его разубеждать, а заодно плеснул и себе немного.
— Если вы возьмете на себя заботу о леди Скурос, сэр, — сказал я, подавая ему стакан, — то я пойду закончу там с якорем.
— Нет?нет! — Она отхлебнула бренди, проглотила его, и мне пришлось дожидаться, пока она не перестанет кашлять. — Они не появятся, еще по меньшей мере два часа. Я знаю. Я слышала. Происходит что?то ужасное, сэр Артур. Я должна была помочь вам, должка!
— Ну, а теперь успокойтесь, леди Скурос, успокойтесь… Допейте это, леди Скурос.
— Нет, только не это! — Конечно, это не был изысканный напиток, но все?таки бренди был вполне приличный. Потом я понял, что она возражает против чего?то другого. — Только не леди Скурос. Ни за что больше! Шарлотта. Шарлотта Майнер. Просто Шарлотта. Вполне в природе женщин заботиться в первую очередь о собственных чувствах. На «Шангри?Ла» сейчас налаживают самодельную атомную бомбу, чтобы швырнуть ее к нам в иллюминатор, а она беспокоится лишь о том, чтобы ее называли Шарлоттой.
— Почему вы решили, что должны прийти нам на помощь? спросил я.
— Калверт! — Голос у дядюшки Артура был строгим. — О чем вы думаете? Леди — я имею в виду Шарлотту — еще в шоке. Дайте ей прийти в себя.
— Нет. — Она с трудом приподнялась, уселась и выдавила из себя улыбку — полуиспуганную, полунасмешливую. — Нет, мистер Петерсон, мистер Калверт, и как вас там еще… Вы совершенно правы. Актриса должна управлять своими эмоциями. Но я больше не актриса. — Она сделала маленький глоток бренди, и в лице ее появилась бледная тень жизни. — Некоторое время назад я заметила, что на борту «Шангри?Ла» происходят странные вещи. На яхте стали появляться незнакомые люди. Часть прежнего экипажа была сменена без всяких причин. Несколько раз меня в сопровождении горничной отправляли на берег, в то время как «Шангри?Ла» уходила в загадочные рейсы. Мой муж — сэр Энтони не рассказывал мне ничего. Он сильно изменился в худшую сторону со времени женитьбы — боюсь, он принимает наркотики. Я видела оружие. Как только эти странные люди появляются на борту, меня отсылают в каюту. — Она невесело улыбнулась. — И причиной тут не ревность моего мужа, можете мне поверить. Последние день?два я стала чувствовать, что дела у них идут плохо. Вечером, как раз перед тем, как появились вы, меня снова отослали в каюту. Я вышла из салона, но задержалась в коридоре. Я слышала, как Лаворски сказал: «Если ваш приятель?адмирал является представителем ЮНЕСКО, то я — царь морской. Я знаю, кто он. Мы все знаем. Или мы, или они — вот как обстоит дело». А затем капитан Имри — как я ненавижу этого человека! — сказал: