Мир прояснялся — медленно, медленно… Дэвид всплывал к существованию, еще не понимая, что происходит, но инстинктивно стремясь наверх, к свету… Боль утихла, потом совсем ушла. Ему как будто дали новое тело, которое не болит. Он открыл глаза и обнаружил, что полулежит, полусидит на полу; его голова покоится на коленях Идэль. Дэвид попытался встать. Идэль помогла ему. Он был слаб, и подводила координация движений. Но его путь к свету из глубин еще не закончился. Что-то в нем менялось. И продолжало меняться.
— Смотри-ка, — сказал он с легкой растерянностью, и слова — диковинные комки вибраций — сорвавшись с его губ, поплыли направо… налево.
— Я еще жив…
Он тронул одно из слов пальцем, и оно распалось на сгустки поменьше.
— Тихо, — сказала Идэль. — Потом поговорим… Пока просто дыши.
Он пил энергию Источника, и сила текла сквозь него, не встречая препятствий. Сила создала его заново — таким же, как прежде, но все же немного иным. Он понял разницу, когда, подчиняясь инструкциям Идэль, стал выходить из Рунного Круга, постепенно приглушая уровень энергообмена с окружающей средой. Он как будто родился заново. Ощущения, которые он не мог описать. Он никогда не думал, что можно чувствовать мир — так.
Сначала ему казалось, что эта эйфория — просто обратное тому, что он испытывал, входя в Источник, но, когда Дэвид переступил последнюю границу, странности не исчезли. Напротив, их стало еще больше, поскольку собственные токи Круга перестали влиять на его восприятие. Он оглядывался вокруг и не мог понять, в чем дело. Он не вызывал Око — но видел энергетический пласт реальности яснее и лучше, чем прежде, когда он пользовался этой Формой. Мир был огромен, и материальный пласт был лишь его частью — не чем-то обособленным, отдельным от целого, а важной деталью общей мозаики. Появились новые способы ощущать мир — об их существовании он даже не подозревал. Прежде он пользовался своим гэемоном, но был похож на слепоглухонемого, вынужденного полагаться только на тактильные ощущения; теперь он видел и слышал.
И — что было особенно важно — он чувствовал Идэль, не поворачиваясь к ней. Единство, достигнутое там, в Источнике, хотя и перестало быть таким ярким, сохранилось.
— Что-то с моим восприятием… — недоуменно сказал он. — Все… другое. Глубже… полнее… я как будто прозрел…
— Изменился уровень твоей силы, — откуда-то сзади донесся голос Идэль. — Быстро и резко… стал намного больше. Я сама увидела мир таким совсем недавно, после инициации… А хеллаэнские дети видят его таким с детства.
Дэвид медленно повернулся. Только сейчас до него начало в полной мере доходить, что произошло.
— После инициации? Так значит — я…
— Да. — Идэль плакала и улыбалась одновременно. — Теперь ты один из нас. Я сама не могу в это поверить.
* * *
Позже, когда они оделись, забрали у скорпионцев свои вещи и переместились обратно в особняк, Дэвид захотел узнать кое-какие подробности. В частности, его интересовало, зачем Идэль врала, говоря, что пройти инициацию в Круге может только потомок Гельмора кен Саутита.
— Но это действительно так, — ответила она. Была середина ночи. Пели цикады, шумели деревья. Идэль и Дэвид стояли на широком балконе на верхнем этаже дома. Ветер был прохладным, но еще летним; осень лишь надвигалась на Кильбрен, и лето пока не сдало своих позиций.
— А как же я? — спросил землянин.
— Хочу рассказать тебе одну историю. — Идэль, облокотившись на перила, смотрела куда-то в ночь. — Своего рода семейное предание… Жил один принц по имени Лезиар. И до него, и после многие пытались понять, почему Источник принимает только наших, где в его структуре прописана способность отличать высокорожденных от простых смертных и как вообще происходит различение. Выяснить это так и не удалось. Лезиар предположил, что Рунный Круг следует рассматривать как живое существо; невозможно в его структуре — по крайней мере, в доступной нам части — найти какую-то одну схему, которая бы отвечала за оценку инициируемого и принятие решения.
Вероятнее всего, Источник дает комплексную оценку, но, как и всякое живое существо, его можно обмануть. Для этой цели Лезиар предложил довольно интересный способ. — Идэль улыбнулась. — Если считать Круг — живым, то, поскольку у него нет человеческих органов чувств, логично предположить, что человека, проходящего инициацию, он воспринимает просто как скопление энергии. Подделать энергетику искусственным путем невозможно: во время инициации Круг все равно уничтожит все наложенные заклятья. Однако известно — это азы — что когда мужчина и женщина занимаются любовью, их энергии смешиваются; женская сторона силы переходит к мужчине, а мужская — к женщине. По мысли Лезиара, это смешение способно обмануть Круг: он примет двоих людей за одного, ведь в каком-то смысле во время секса они и становятся одним. Лезиар только теоретизировал, но проверять свои идеи на практике не спешил. В это же время жил один герцог по имени Октольд, у него была атта, наложница, которую он очень любил. Ее звали Нимра. Октольд хотел жениться на ней, но наши обычаи не допускают возможность брака с рабами. Атта не может переменить своего состояния; если он или она желают этого, это означает лишь, что перед нами — негодная вещь. Таково общественное мнение, но Октольд не хотел с ним считаться. В идеях Лезиара он увидел шанс изменить ситуацию, ведь высокорожденный, доказавший свою «голубую кровь» посвящением в Круге, не может быть атта, это нонсенс. Он провел Нимру к Источнику, занялся с ней любовью и… она прошла испытание. Для кланов это стало настоящим шоком. Случившееся угрожало стереть все грани между сословиями, разрушить всю существующую иерархию. Октольда и Нимру несколько раз пытались убить; но нашлись и те, кто воспринял случившееся с восторгом. Высокорожденные женщины приводили к Источнику мужчин, мужчины женщин, надеясь повторить то, что сделал Октольд, вот только… люди, которых они пытались провести в Круг, погибали. Случившееся с Нимрой оставалось единственным удачным случаем инициации постороннего. Это остудило консерваторов, и на Октольда и Нимру перестали покушаться. Попытались разобраться, в чем дело. В конце концов, восторжествовала версия, согласно которой Нимра также была потомком Гельмора кен Саутита, хотя и не знала об этом: например, с ее прабабкой мог позабавиться кто-то из высокорожденных. Лезиар оспаривал это мнение. Чтобы доказать обратное, он привел к Источнику молодую рабыню. Она погибла. Лезиар предположил, что все дело в том, что она не была колдуньей: ведь даже высокорожденные, чей Дар недостаточно развит, могут получить повреждения или даже умереть при посвящении. Поэтому Лезиар нашел в Хеллаэне чародейку, уговорил ее пройти испытание… Увы, она тоже погибла. Лезиара чуть позже убили родственники колдуньи. Все успокоились. Казалось, версия о том, что Нимре улыбнулась удача потому, что в ней текла кровь высокорожденных, стала общепринятой. Правда, в эту версию не вписывалось то обстоятельство, что Нимру до посвящения колдовать никто не учил; ее гэемон ничем не отличался от гэемона любого другого Бездаря. Но об этом предпочитали не вспоминать.
Однако, прошло время, и мысли Лезиара получили новое развитие — в основном, в романтической литературе. Октольд и Нимра уже скончались и не могли помешать формированию образа идеальной пары. Их воспевали в стихах и прозе. В конце концов, как-то сформировалось мнение — конкретного автора у него не было, и возникало оно постепенно, на протяжении целой литературной эпохи — что дело было вовсе не в сексе. Любовь — влечение сердец, а не тел — вот что сделало их единой сущностью с точки зрения Источника. Это все подавалось в очень возвышенных тонах, в весьма красивых образах… — Идэль мечтательно закатила глаза. — В подростковом возрасте я зачитывалась этими старинными любовными романами.
Это все подавалось в очень возвышенных тонах, в весьма красивых образах… — Идэль мечтательно закатила глаза. — В подростковом возрасте я зачитывалась этими старинными любовными романами. Так упоительно верить в то, что любовь что-то значит, что-то способна преобразовать, является одной из действующих сил этого мира… Потом я поняла, что это наивно. Но все же… все же… Понимаешь, некоторые из этих романтиков рисковали. И приводили к Источнику тех, кого любили. Практически все они умирали в страшных мучениях. Но были и выжившие — единицы. Консервативная часть общества объясняла эти случаи так же, как и историю Нимры: в них течет кровь Гельмора, хотя они сами об этом не знают. Любовные романы сочинялись тоннами, но чем дальше, тем реже высокорожденные приводили к Источнику обычных людей. Слишком велика была смертность. Те, кто любил, редко соглашались поставить на кон жизнь любимых, а кто не любил, столь же редко желали поделиться собственным могуществом…
Она замолчала.