— Куда едем?
С заднего сиденья мне тут же прилетел подзатыльник.
— Уй! За что?
— За глупый вопрос, — пояснила бабушка. — Брэгу понятно, домой едем.
— Как домой? — всполошилась я. — А Хиро?
— Хиро? — хором переспросили мои дамы.
— Кто это? — уточнила мама, выруливая на шоссе.
— Ну… муж… мой.
От второго подзатыльника я сумела увернуться, но третий меня нагнал-таки. Ба одинаково сильно раздавала их с обеих рук.
— Супруг ведьмы должен сам уметь справляться со своими проблемами.
— Я не ведьма, и вам это прекрасно известно. К тому же ты что-то там про вампиров говорила…
— Ну мало ли что я говорила! Этому святоше еще не то сказать надо было! Пущай бы поразмыслил над своим внешним видом да поведением.
Тетя протянула руку, чтобы потрепать меня по макушке, но я привычно отшатнулась.
— Лапонька, не переживай. Я кости бросила: с мальчиком все будет в порядке. Да и вообще этот брак обещает быть удачным, если верить хорарному гороскопу.
Мне понадобилось около минуты, чтобы полученная информация дошла по назначению.
— Что?!
Машина вильнула в сторону. Мама с трудом ее выровняла. Покосилась на меня, но ничего не сказала.
— Чего орешь, дурная? — Четвертый подзатыльник от Ба. — Чуть с сердцем плохо не стало.
Я обернулась к бабушке и тетушке. Никакого замешательства или раскаяния на их лицах обнаружено не было.
— Как давно вы прилетели?
Они переглянулись. А мама вообще сделала вид, что, кроме дороги, ее ничего не интересует.
— Некоторое время назад, — уклончиво ответила Ба.
Я глубоко вздохнула и попыталась вновь:
— Это было после свадьбы или все-таки до нее?
Мне стало жарко.
Пришлось расстегнуть куртку и размотать шарф.
— Солнышко, не нервничай. Ты обещала не кричать…
— Не кричать?! Вы же могли предотвратить эту дурацкую свадьбу! И теперь просите меня не кричать?!
— Эла, прекрати истерить.
— Я… не… исте… рю…
Мне стало не хватать воздуха. В глазах потемнело. Пот катился градом, тело била крупная дрожь. Меня швырнуло вправо. Затем резко влево. И только пристяжной ремень удержал меня на месте.
В окружающей меня темноте по ушам били звуки, точно из не настроенного радио — шипящие, гудящие, с трудом складывающиеся в слова.
— Эсме, следи за дорогой! Руль держи, я сказала! Что это у тебя машину бросает из стороны в сторону!
— Мама, что с ней?
— Ты веди, не отвлекайся. Не вздумай останавливаться. Учти, чем быстрее мы доберемся до дома, тем лучше для Элы.
Бабушкина ладонь, сухая и прохладная, легла на мой пылающий лоб, принеся с собой облегчение.
— Сколько СС ты сегодня приняла? Эла! Тебя спрашиваю!
Я с трудом разлепила губы:
— Три… до… зы.
Тяжелый бабушкин вздох пошевелил мне волосы на затылке.
— Вот дурнинушка…
— Мама, можно поласковее с ребенком?
— Да-да, Элеонора, ты бы помягче. Не видишь, в ка ком девочка состоянии?
Ба вздохнула еще раз:
— При чем тут состояние, если дурочка она у нас? Воспитали такую. Элка, сколько раз я тебе говорила, чтобы не смела за эту дрянь лишний раз хвататься! Там же алхимия одна.
Пока бабушка держала свою спасительную ладонь у меня на лбу, я была готова выслушивать и соглашаться с чем угодно.
— Мама, ну зачем ты? Эла же не просто так ее принимает.
— Да в том-то и дело, что просто.
— Но проклятие…
— Дар, Эсме, дар!
Ничего себе подарочек. Кому передарить такое счастье? Последний дурак, и тот откажется взять.
За меня вступилась тетушка:
— Легко тебе говорить, Элеонора. А девочке каково? Тяготно, неудобно.
— Чего неудобного-то?! Подумаешь, перекинулась туда да обратно. Только здоровее бы стала.
— А люди что подумают?
— Какая к брэгу разница, что подумают люди эти! Разве прибегать к дару — это неестественно? Вот ты, Элспет, ходишь младенцев принимать. Стыдишься?
— Чего? — не поняла тетя.
— Даром своим стыдишься пользоваться, когда роды принимаешь?
— Дура я, что ли!
— А Элка наша стыдится, — вздохнула Ба, приглаживая мне волосы. — Ладно, про бескорыстие в голову втемяшила. Но себя, дуреха, чего не жалеет? Разве дело это — гадость всякую принимать для подавления дара. Кто знает, чего туда инквизиторские алхимики намешивают. Вот если не наглоталась бы она сегодня этой дряни, срывались бы мы куда на ночь глядя? Сама бы — вжик! — воробушком до дома, и всем хорошо да радостно.
— А как же тот мальчик? — спросила мама.
— Да что с ним было бы! Элспет же кости кидала — все с парнем в порядке будет. Вмешательства изначально не требовалось. В крайнем случае, анонимные звонки в Инквизицию еще никто не отменял.
Вмешательства изначально не требовалось. В крайнем случае, анонимные звонки в Инквизицию еще никто не отменял.
Возразить было нечего, а по делу сказать — тем более, поэтому наш коллектив надолго примолк. Где-то через полчаса «лендровер» съехал с асфальта на гравий и его начало немилосердно трясти на колдобинах. Обычно от станции я добираюсь велосипедом, поэтому с первой выбоины узнала короткую дорогу домой.
«Лендровер» притормозил перед воротами. После недолгого, но жаркого спора, кто пойдет их открывать, из машины вышла мама. Она вернулась спустя пару минут.
— Дочка, ты как? — Мама погладила меня по влажной щеке.
— Нормально.