Я замечаю золотой отблеск на груди Пита. Я тянусь и достаю круг, висящий на цепочке у него на шее. На нем выгравирована моя сойка-пересмешница.
— Это твой символ? — спрашиваю я.
— Да. Ты же не возражаешь против того, что я использовал твою сойку-пересмешницу? Мне хотелось, чтобы мы соответствовали, — говорит он.
— Нет, конечно, не возражаю, — я вымучиваю улыбку. Пит, появившийся на арене, носящим сойку-пересмешницу, является и благословением, и проклятием. С одной стороны, это должно окрылить мятежников в дистриктах. С другой стороны, трудно представить, что президент Сноу упустит это из виду, и, значит, работа по сохранению Пита живым становится сложнее.
— То есть, получается, вы хотите разбить лагерь прямо здесь? — спрашивает Финник.
— Я сомневаюсь, что это хороший выбор, — отвечает Пит. — Пребывание здесь. Без воды. Без защиты. Я действительно чувствую себя нормально. Мы могли пойти медленно.
— Медленно будет лучше, чем совсем никак. — Финник помогает Питу подняться на ноги, пока я стараюсь взять себя в руки. С тех пор, как я встала сегодня утром, я наблюдала за тем, как Цинну избили до полусмерти, попала на еще одну арену и видела смерть Пита. Тем не менее, я рада, что Финник продолжает разыгрывать карту беременности для меня, потому что с точки зрения спонсоров, я не слишком хорошо справляюсь со всеми вещами.
Я проверяю свое оружие, которое, я и так это знаю, находится в идеальном состоянии, но это помогает мне взять все под контроль.
— Я пойду первая, — объявляю я.
Пит начинает возражать, но Финник обрывает его:
— Нет, позволь ей это. — Он хмурится, глядя на меня. — Ты же поняла, что там было силовое поле, не так ли? Прямо в последнюю секунду. Ты хотела предупредить. — Я киваю. — Как ты это поняла?
Я колеблюсь. Показывать, что я знаю хитрость Бити и Вайрис в распознавании силового поля, может быть опасно. Я не знаю, заметили ли распорядители Игр, как те двое указали мне на это, или нет. Так или иначе, у меня есть очень ценная информация. А если они узнают об этом, они смогут изменить силовое поле таким образом, что я не смогу больше видеть этот изъян. Поэтому я лгу:
— Не знаю. Как будто я могу слышать это. Слушайте. — Мы все замолкаем. Здесь звуки насекомых, птиц, ветра, листвы.
— Я ничего не слышу, — говорит Пит.
— Да нет же, — настаиваю я. — Это похоже на то, как по забору Дистрикта-12 бежит ток, только тише. — Все снова внимательно прислушиваются. Я делаю вид, что тоже пытаюсь, хотя на самом деле услышать тут ничего нельзя. — Вот! — говорю я. — Разве вы не слышите? Звук идет справа, оттуда, где ударило Пита.
— Я тоже ничего не слышу, — произносит Финник. — Но если тебе это удается, то ты, определенно, должна идти первая.
Я решила играть до конца.
— Это поразительно, — говорю я, поворачивая голову из стороны в сторону, будто озадаченная.
— Я могу слышать это только левым ухом.
— Тем, которое восстанавливали врачи? — спрашивает Пит.
— Да, — отвечаю я, а потом пожимаю плечами. — Вероятно, они сделали работу даже лучше, чем предполагали. Знаете, иногда я действительно слышу этой стороной необычные вещи. Те, у которых звука быть не должно. Вроде крыльев насекомых. Или снега, падающего на землю. — Прекрасно. Теперь все внимание будет обращено на хирургов, которые восстанавливали мое ухо после Игр в прошлом году, и именно им придется объясняться, почему я могу слышать так же хорошо, как летучая мышь.
— Ты, — говорит Мэг, подталкивая меня вперед, чтобы я пошла первая. Так как мы путешествуем медленно, Мэг предпочитает идти, опираясь на ветвь, из которой Финник быстро соорудил трость для нее. Он также сделал трость и для Пита, потому что, несмотря на все его заявления, видно, что единственное, что хочется Питу, — лечь. Финник идет последним, что ж, хотя бы кто-то прикрывает наши спины.
Пока я иду, силовое поле слева от меня, потому что это должно быть той стороной, где у меня ухо супермена. Но так как я все это придумала, я срезаю связки орехов, которые висят, как виноград, на соседнем дереве, и бросаю их влево, пока иду. Это правильное решение, потому что я чувствую, что не замечаю пятна, свидетельствующие о силовом поле, чаще, чем замечаю их. Всякий раз, когда орех попадает в силовое поле, он начинает дымиться и падает к моим ногам, почерневший и с треснутой скорлупой.
Через несколько минут я слышу чмокающий звук позади себя и разворачиваюсь, чтобы увидеть, как Мэг очищает орех от скорлупы и закидывает его себе в уже полный рот.
— Мэг! — кричу я. — Выплюни это. Они могут быть ядовитыми.
Она что-то бормочет и игнорирует меня, облизывая губы с явным удовольствием. Я смотрю на Финника, обращаясь за помощью, но он только смеется.
— Вот, полагаю, так мы и узнаем, — говорит он.
Я иду дальше, размышляя о Финнике, который спасает старую Мэг, но позволяет ей есть странные орехи. На того, на кого Хеймитч поставил штамп одобрения. Того, кто вернул Пита из мертвых. Почему Финник не позволил Питу умереть? Тот был бы мертв на сто процентов. Я никогда бы и не предположила, что восстановление Пита было во власти Финника. И почему он был столь настроен объединиться со мной? Тоже желая убить меня, если до этого дойдет. Но если мы будем драться, он оставит выбор мне.