Предполагается, что он есть у каждого победителя. Талант — это та деятельность, в которой вы хорошо разбираетесь, которой будете заниматься, так как вам не придется работать ни в школе, ни в той сфере промышленности, которой известен ваш Дистрикт. Это может быть что угодно, действительно, что угодно, о чем они могут взять у вас интервью. У Пита и правда есть талант — рисование. В течение многих лет он глазировал пироги в пекарне своего отца. Но теперь, когда он богат, он может позволить себе настоящую краску и холсты. У меня таланта нет, если, конечно, не считать незаконную охоту, которую они и не считают. Или, возможно, пения, но я бы ни за что не стала петь для Капитолия. Мама пыталась меня заинтересовать хоть чем-то из списка альтернатив, присланного ей Эффи Бряк. Кулинария, икэбана, игра на флейте. Ничего не подошло, хотя у Прим все это получалось с легкость. В конце концов, Цинна вызвался помочь мне развить в себе страсть к созданию одежды, которую действительно нужно было развивать, учитывая, что она полностью отсутствовала. Но я согласилась, потому что это означало, что я буду общаться с Цинной, и он пообещал взять на себя всю работу.
Теперь он раскладывает вещи в моей комнате: одежда, ткани, альбомы с рисунками эскизов. Я беру один из альбомов и рассматриваю платье, которое я, по общему мнению, создала.
— Знаешь, думаю, я подаю большие надежды, — говорю я.
— Оденься. Ты отстой, — отвечает он, кидая в меня пакет с одеждой.
У меня нет никакого интереса к созданию одежды, но я действительно люблю те вещи, которые Цинна делает для меня. Такие, как эти. Мягкие черные штаны сделаны из плотного теплого материала. Удобная белая рубашка. Свитер, связанный из зеленой, синей и серой пряжи, состоящей из мягкой шерсти котенка. Кожаные ботинки на шнуровке, которые не жмут мои пальцы.
— Я сама создавала себе одежду? — спрашиваю я.
— Нет, тебе бы хотелось создавать себе одежду и походить на меня, твоего кумира в мире моды, — говорит Цинна. Он вручает мне небольшую стопку карточек. — Прочитай это, пока они будут снимать на камеры одежду, и постарайся звучать взволнованно.
Именно тогда прибывает Эффи Бряк в парике цвета тыквы, чтобы напомнить всем: «Действуем по расписанию». Она расцеловывает меня в обе щеки, махая операторской группе, затем велит мне встать на место. Только благодаря Эффи в Капитолии мы делали все вовремя, поэтому я стараюсь ее слушаться. Я, словно марионетка, начинаю двигаться по комнате, брать в руки одежду и говорить ничего не значащие вещи, вроде: «Вам нравится?» Звуковая команда записывает мой веселый голос, читающий написанное на карточках, они вставят это в видео позже, когда я уйду из комнаты, а они смогут сделать фильм о моем (Цинны) дизайнерском мире.
По такому случаю Прим возвращается из школы раньше обычного. Теперь она стоит на кухне, а другая команда берет у нее интервью. Она выглядит прекрасно в своем небесно-голубом платье, которое подчеркивает ее глаза, в светлые волосы вплетена соответствующая ленточка. Она наклоняется немного вперед, опираясь на носки ее блестящих белых туфелек, словно она собирается побежать, словно…
Бам! Это как будто кто-то ударил меня в грудь. На самом деле, конечно, никто этого не делал, но боль настолько реальна, что я начинаю отступать. Я зажмуриваюсь и не вижу Прим… Я вижу Руту — двенадцатилетнюю девочку из Дистрикта-11, которая была моей союзницей на арене. Она могла перелетать, словно птичка, с дерева на дерево, хватаясь за тончайшие ветки. Рута, которую я не спасла. Которой я позволила умереть. Я представляю ее, лежащую на земле все с тем же копьем в животе.
Кого еще я не смогу спасти от мести Капитолия? Кто еще погибнет, если мне не удастся убедить президента Сноу?
Я осознаю, что Цинна пытается надеть на меня пальто и поднимаю руки. Я ощущаю мех, который окутывает меня с головы до пят. Это мех животного, которого я никогда не видела.
— Горностай, — говорит он мне, видя, как я поглаживаю белый рукав. Кожаные перчатки. Ярко-красный шарф. Что-то пушистое опускается мне на уши. — Ты вернешь теплые наушники в моду.
Ненавижу теплые наушники, думаю я. Они ухудшают возможность слышать. А с тех пор, как я после взрыва некоторое время была глухой на одно ухо, я ненавижу их еще сильнее. После того, как я победила, Капитолий вылечил мое ухо, но я по-прежнему ловлю себя на том, что проверяю, так ли это.
Мама торопится ко мне с чем-то зажатым в руке.
— На удачу, — говорит она.
Эта та брошь, которую дала мне Мадж перед моей поездкой на Игры. Сойка-пересмешница, касающаяся кончиками крыльев золотого кольца. Я хотела отдать ее Руте, но та не взяла ее. Она сказала, что брошь была причиной, по которой она решила мне довериться. Цинна прикрепляет ее на узел шарфа.
Стоящая рядом Эффи Бряк хлопает в ладоши:
— Все внимание! Мы собираемся сделать первый кадр на улице, на котором победители будут приветствовать друг друга в начале их чудесной поездки. Так, Китнисс, улыбайся шире, ты ведь очень взволнована, не так ли?
Я не преувеличиваю, говоря, что она буквально выпихивает меня наружу.
Мгновение я не могу ничего рассмотреть из-за снега, который теперь пошел по-настоящему. Потом мне удается разобрать Пита, выходящего из своей двери. В голове я слышу указание президента Сноу: «Убедите меня». И я знаю, что я обязана это сделать.