— Это еще кто?
— Есть тут один. Сам — из моравских мелких князей, но матери служил верно.
— Что-то мне его прозвище не нравится, — заметил Духарев. — Такое зря не дадут.
— Это точно, — согласился Святослав. — Боярин наглый и хитрый, как старый лис. Но — в силе, а главное — с вышгородскими у него вражда. А чтоб Блуда этого придержать если что, я над дружиной киевской твоего сына Артёма поставлю. Всё, воевода, не будем времени терять. Иди поешь и начинай сборы. Завтра с рассветом выходим.
Духарев кивнул, шагнул к дверям, потом вспомнил…
— Я волоха деревлянского привез, тебе показывали? Лесовики, твари, людей наших ловили, чтоб своим богам в жертву принести. Да не смердов, а…
— Знаю уже, — перебил его князь. — Поведали, зачем ты в деревлянские земли отъезжал. Потому и не ругаю, что меня не известил. А волоха твоего я велел утопить.
— Но он многое мог рассказать!
— Мог, верно. Только слушать мне его сейчас недосуг. Деревлянские земли теперь под моим младшим, Олегом, будут. Он, конечно, мальчишка еще, но я ему воеводой одного Свенельдова сотника дам. Он, было дело, еще при отце моем деревлян усмирял
— А Свенельд — что?
— Свенельд сам и предложил.
— Хорошо ли? — усомнился Духарев. — Деревляне ведь раньше под Свенельдом были. Не хочет ли он…
— Не хочет! — отрезал Святослав. — Иди, воевода, покушай. А со своей вотчиной я как-нибудь сам разберусь.
Духарев спорить не стал. Бессмысленно. Да и что ему до семейно-имущественных проблем великого князя… Со своими бы до отъезда как-нибудь разобраться.
Разобраться — не получилось. Главная «проблема», Сладислава, отбыла из Киева, пока Сергей был у князя.
Духареву доложили: уехала по каким-то хозяйственным делам. Вернется через три дня.
А ведь наверняка знала, что Духарев утром уходит в Булгарию. И только Богу ведомо, когда вернется.
Что ж, это ее выбор. А у Сергея выбора и вовсе нет. Зато там, в Булгарии, его ждет Людомила.
..
Глава девятнадцатая
Возвращение в Булгарию
Войско великого князя, не поредевшее, а, наоборот, выросшее за счет притока новых воинов, скорым маршем, двуоконь, промчалось по степям и долинам, с ходу форсируя реки, не задерживаясь нигде. Люди и кони кормились зерном, добытым в деревнях, жители которых разбегались в ужасе, увидев на горизонте пыльное облако, поднятое десятками тысяч копыт. Пару раз настигали печенежские кочевья. Копченых не били, только забирали фураж и провиант. Желающих присоединиться к русам тоже не гнали.
Если запасы зерна иссякали, а населенные пункты не подворачивались, фуражиров не посылали. Кормили коней травой, а сами ели конину. Зато времени не теряли, и потому обратный путь занял немногим больше времени, чем марш к Киеву.
Переплывать Дунай на набитых травой шкурах не пришлось. В устье их ждали лодьи, которые привел сюда Гуннар Волк.
Воевода Гуннар из Переяславца сбежал. Сделал вид, что намерен биться до последнего, настроил горожан на упорную оборону, а сам тихонько, под покровом ночи, вместе с дружиной погрузился на лодьи. На каждую лодью пришлось по три-четыре воина, так что путь у них был только один — вниз по течению.
Святослав не стал ругать Гуннара. Но и не похвалил.
— Ты сдал Переяславец — ты его и возьмешь! — сказал великий князь.
Как это уже бывало, войско Святослава опередило весть о собственном возвращении.
Пятнадцатитысячная армия киевского князя появилась под стенами Переяславца ранним утром, но застать город врасплох не удалось. Булгары успели затвориться и с честью приняли бой.
Защитников было едва ли не столько же, сколько и нападавших. Почти половина мятежного войска обосновалась в Переяславце. Коренных обитателей мятежники из города выставили, оставив лишь несколько сотен женщин — для удовлетворения личных потребностей.
Всё-таки внезапность появления русов сыграла свою роль: им достались беспечно брошенные у стен осадные орудия и лестницы, с помощью которых булгары намеревались взять город. Мятежникам это «оборудование» не понадобилось, поскольку город им сдали без боя. А вот русам добыча пришлась очень кстати.
Резня была страшная. Несколько раз гридни Святослава уже готовы были отойти. Удерживала их лишь железная воля и личная храбрость великого князя, который решительно заявил: лучше умереть, чем отступить!
Духаревской дружине достались южные ворота. В штурмах воевода был человеком опытным, зря людей не клал, но сломать ворота так и не сумел. Всё равно к вечеру город был взят. Первым на стену взошел Гуннар Волк. Это стоило викингу половины хирда, но благорасположение Святослава он вернул. Как только нурманам удалось закрепиться на одной из стен, участь Переяславца была решена. В рукопашной любой из русов, отборных воинов самого князя и лучших его воевод, нурман, варяг, любой опоясанный гридень, стоил десяти булгар.
Нурманы Гуннара захватили стену, на которую поднялись другие. Дальше — просто. Под прикрытием тучи стрел те же нурманы спустились вниз и открыли ближайшие ворота.
На этом битва кончилась. И нурманы, которым раньше было запрещено потрошить переяславцев, наконец отыгрались за вынужденное воздержание. Впрочем, остальные тоже не остались в стороне.