Спустя три дня всё было готово. Друзья куропалата заверили его, что смогут в нужное время поднять достаточно вооруженных людей. Стража дворца была подкуплена. Более того, подкупив одного из дворцовых ключарей, друзья Льва уговорили его изготовить и передать им восковые отпечатки ключей от дворца. А когда тот сделал и отдал заговорщикам восковые формы, они наняли ремесленника, который тотчас же выковал и сами ключи. Теперь Лев и его сообщники могли в любое время беспрепятственно проникнуть во дворец.
Глубокой ночью Лев Фока взошел на корабль, который пересек Боспор и пристал к городской стене. Куропалат проник в город через тайную калитку, находившуюся под храмом святого Фоки.
Теперь до порфиры, скипетра и Хрисотриклина [29] Льву Фоке — рукой подать. По крайней мере, так он думал.
Но фортуна опять сыграла с ним с ним жестокую шутку.
Лев Фока остановился в доме одного из своих друзей, расположенном в Сфоракии [30] . Он ждал, пока его сторонники соберут достаточное количество людей, чтобы уверенно доминировать на улицах Константинополя и противостоять друнгарию Льву, наместнику Цимисхия, который, несомненно, будет драться до последнего. Сотни заговорщиков растеклись по столице, вербуя сторонников. Один из них (история не сохранила его имя) направился к своему родственнику, начальнику царской ткацкой мастерской, поведал тому, что куропалат — в городе, и стал уговаривать поднять своих людей в поддержку брата прежнего императора. Родственник пообещал немедленно собрать людей, но выйдя из дому, направился прямиком к друнгарию Льву.
Наместник Цимисхия был поражен. Лев Фока — в городе? Заговор вот-вот перейдет в мятеж? Невозможно!
Но Цимисхий не зря оставил именно его, друнгария Льва, своим наместником. Возможно или невозможно — надо действовать. Друнгарий и был человеком действия. Через час дом, где расположился куропалат, был окружен сильным отрядом стражи.
Лев Фока сразу понял, что всё пропало. Но он тоже был человеком действия. Пока его сторонники готовились к безнадежной обороне дома, куропалат вместе с сыном ускользнул через боковую дверь и, понимая, что из столицы ему не вырваться, бросился в храм Святой Софии, припал к алтарю и умолял об убежище.
Тщетно.
Воины друнгария, презрев законы Господа, выволокли обоих из храма.
На следующий день триера с мятежными отбыла на остров Калоним [31] .
Позже, по приказу Иоанна Цимисхия, Лев Фока был лишен своих владений и на этот раз ослеплен по-настоящему.
Вот так, из-за некоего ткача государственный переворот не состоялся. И Иоанн Цимисхий, вместо того чтобы поспешить в Константинополь — отбивать свою столицу, остался под стенами Доростола.
Глава двенадцатая
Вылазка
Шел второй месяц осады. Ромейские осадные орудия безостановочно бомбардировали город, били в стены. Особенный вред причинял огромный камнемет, расположенный напротив западных ворот.
— Его надо уничтожить, — сказал Святослав. — Сжечь. Вылазку сделаем после завтрака. — И уточнил: — После ромейского завтрака. Пусть они как следут набьют животы.
— Набить как следует живот я бы тоже не отказался, — заметил Лют. Мысленно все присутствующие с ним согласились. Вот уже три недели осажденные сидели на жестком пайке. Осада затягивалась. Припасы следовало экономить.
— Те, кто пойдет на вылазку, получат двойную порцию, — сказал Святослав. — Когда вернутся.
«Те, кто вернутся», — подумал Духарев. Будь его воля, он уже давным-давно начал бы переговоры. На что надеется Святослав, ему было непонятно. На вылазку отправились Духарев с Икмором. С ближними дружинниками. В этом деле главное — не численность, а скорость. Как только труба в ромейском лагере позвала к трапезе, пятьсот дружинников Сергея и семьсот гридней Икмора выстроились у западных ворот.
Спустя положенное время высоченные створы пришли в движение. Не дожидаясь, пока ворота откроются полностью, воины устремились в расширяющуюся щель. Первой — дружина Сергея.
Эх! Как приятно после городской тесноты вновь почувствовать бьющий в лицо ветер!
Наверное, все русы испытывали нечто похожее. О том, что обратно можно и не вернуться, никто не думал.
Свобода! Бросив поводья, Духарев потянулся за луком. Запела первая стрела. И тут же защелкали тетивы его гридней. Тысяча стрел ушла вперед, обгоняя всадников и заставляя обслугу и охрану ромейских машин прижиматься к земле, прятаться за мощными деревянными станинами.
Навстречу Духареву выскочил ромей с копьем, упер древко в землю. Решил, видно, с перепугу, что он — в строю. Духарев бросил коня вправо, хлестнул саблей — как по соломенному чучелу. Другой ромей бросил копье и пустился наутек. Смешной. Убежать от всадника! Духарев пронесся мимо, кольнув ромея в затылок мечом, и осадил коня. Преследовать бегущих не входит в их задачу.
Духарев засвистел по-особому, созывая своих, увлекшихся погоней, обернулся.
Гридни Икмора выплескивали на осадные машины кувшины с маслом, кидали куски смолы. Икмор активно руководил процессом. Всё шло, как надо.
— Батька, глянь! Ты глянь! — завопил непонятно как оказавшийся рядом Йонах. — Сам кесарь ромеев!
Духарев быстро развернулся. На них неслась ромейская конница. Сколько — оценить трудно. Но впереди всадников скакал ромей, чьи доспехи, казалось, состояли из чистого золота, а перья шлема были почти метровой длины. Насчет чистого золота — это, конечно, вздор. Ни один воин не пойдет в бой в доспехах из мягкого металла. Но бронь, и впрямь достойная кесаря. Может, прав Йонах? Вот это была бы удача!