— В Бюро согласились с тем, что тебя подставила Кэрри, — объяснила я.
Ее глаза наполнились слезами.
— Люси, то, как она с тобой поступила, просто ужасно.
Я понимаю, как тебе сейчас больно, понимаю твой гнев. Но все будет хорошо. Правда восторжествовала, в ТИКе хотят, чтобы ты вернулась на работу. С делом о нетрезвом вождении мы тоже разберемся. Судья отнесется к нему с большим снисхождением, поскольку доказано, что ты стала жертвой умышленного наезда. Но тебе все равно нужно пройти лечение.
— А нельзя пройти его в Ричмонде? И чтобы я жила у тебя?
— Ну конечно, можно.
Она смотрела в пол, из глаз у нее текли слезы. Я не хотела бередить ее раны, но мне необходимо было знать.
— Это ведь с Кэрри я видела тебя тем вечером на площадке для пикников? Кэрри ведь, кажется, курит?
— Иногда. — Она утерла слезы.
— Мне жаль, что все так сложилось.
— Тебе не понять.
— Почему же? Я могу понять, что ты ее любила.
— И до сих пор люблю. — Она начала всхлипывать. — Вот идиотизм, правда? Как такое может быть? Ничего не могу с собой поделать. И ведь все это время… — Она высморкалась. — Все это время она была с этим Джерри, или как там его. И использовала меня.
— Люси, она поступает так со всеми, не только с тобой.
Она горько зарыдала.
— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказала я, прижимая ее к себе. — Любовь не проходит просто так, Люси, это требует времени.
Мы долго сидели так обнявшись. На шею мне капали ее слезы. Только когда на горизонте осталась узенькая полоска синевы, а весь небосвод окрасился черным, мы поднялись в более чем скромную спаленку за вещами Люси. Камень и асфальт улиц усеивали глубокие лужи, в украшенных к Хэллоуину домах сверкали веселые огни. Мы шли, и стылые капли дождя сменялись хлопьями снега.