Встревоженная тем, что услышала, я продолжала бы расспрашивать и дальше, но меня прервал сигнал его пейджера. Уэсли отцепил пейджер от пояса и нахмурился, увидев номер на дисплее.
— Давай-ка спустимся в кабинет, — сказал он, — выясним, что там еще стряслось.
3
Бентон перезвонил лейтенанту Моту в двадцать девять минут седьмого. Судя по голосу, тот был практически не в себе.
— Где вы? — снова спросил Уэсли в трубку.
— На кухне.
— Лейтенант Мот, успокойтесь, пожалуйста. Объясните, где именно вы находитесь.
— Я в доме агента Макса Фергюсона, на кухне. Просто в голове не укладывается. Никогда не видал ничего подобного.
— Вы один?
— Да, никого больше. Только там, наверху, — я уже говорил. Я позвонил коронеру, и диспетчер тоже разыскивает, кого можно прислать в помощь.
— Спокойнее, лейтенант, спокойнее, — повторил Уэсли со своим обычным хладнокровием.
В трубке раздавалось тяжелое дыхание Мота. Я включилась в разговор:
— Лейтенант Мот? Это доктор Скарпетта. Обязательно проследите, чтобы все оставалось так, как есть.
— Господи, — выдавил он, — я уже перерезал веревку…
— Нет-нет, все в порядке…
— Я вошел и… Боже милостивый, я не мог оставить его так.
— Господи, — выдавил он, — я уже перерезал веревку…
— Нет-нет, все в порядке…
— Я вошел и… Боже милостивый, я не мог оставить его так.
— Вы поступили правильно, — заверила я его. — Но теперь крайне важно, чтобы никто до него не дотрагивался.
— А как же коронер?
— Даже он.
Уэсли взглянул на меня:
— Мы вылетаем. Будем у вас не позднее двадцати двух ноль-ноль. До нашего приезда оставайтесь на месте и ничего не предпринимайте.
— Слушаюсь, сэр. Тут и буду сидеть, на этом самом стуле, пока грудь не отпустит.
— У вас боли в груди? Когда это началось? — спросила я.
— Как зашел в комнату и все увидел, так и прихватило.
— Раньше с вами такое было?
— Не припомню. Вроде бы не бывало, чтоб так сильно.
— В каком месте болит? — с растущей тревогой продолжала расспрашивать я.
— Прямо посередке.
— В шею или руку отдает?
— Нет, мэм.
— Голова не кружится? Испарины нет?
— Ну, малость вспотел.
— Кашлять больно?
— Да я не кашлял, так что ничего сказать не могу.
— У вас были заболевания сердца или высокое артериальное давление?
— Вот чего не знаю, того не знаю.
— Вы курите?
— Я и сейчас с сигаретой.
— Лейтенант Мот, послушайте меня внимательно. Затушите сигарету и постарайтесь успокоиться. Меня очень тревожат ваши боли: вы пережили сильный шок, вы много курите, а это верный путь к инфаркту. К сожалению, вы там, а я здесь, поэтому я прошу вас немедленно вызвать «скорую».
— Вроде утихает понемногу, да и коронер вот-вот приедет. Он врач.
— Вы имеете в виду доктора Дженретта? — спросил Уэсли.
— Да, никого другого у нас нету.
— Лейтенант, с сердцем не шутят — отнеситесь к этому серьезно, — настаивала я.
— Да, мэм, я постараюсь.
Уэсли записал все необходимые адреса и телефоны. Разъединившись, он набрал другой номер.
— Пит Марино все еще на тренировке? — спросил он кого-то на другом конце провода. — Сообщите ему, что у нас чрезвычайная ситуация. Пусть как можно быстрее собирается и ждет нас на вертолетной площадке. Все объяснения при встрече.
— Думаю, стоит привлечь Каца, — предложила я Уэсли, который уже поднялся из-за стола. Речь шла о моем коллеге из Ноксвилла, исследователе в области судебной медицины. — Если дело не так просто, как кажется, может понадобиться его метод, чтобы проверить на отпечатки все, что только можно.
— Отличная мысль.
— Уже поздно — вряд ли он еще на Ферме. Наверное, лучше сразу сбросить ему на пейджер.
— Ладно, я постараюсь с ним связаться, — ответил Уэсли.
Когда через пятнадцать минут я вошла в вестибюль, Бентон с огромной сумкой через плечо уже ждал меня. Я успела только сменить лодочки на более удобную обувь и захватила кое-что из самого необходимого, в том числе свой медицинский чемоданчик.
— Доктор Кац уже выезжает из Ноксвилла, — сообщил мне Уэсли. — Он встретит нас на месте.
Снаружи, под сияющим вдалеке месяцем, расстилалась ночь. Шорох листвы походил на шум дождя. Мы прошли по подъездному пути, удаляясь от жилого корпуса, и пересекли дорогу, отделявшую комплекс зданий академии от акров тренировочных полигонов и стрельбищ. Вдруг совсем рядом, в зоне отдыха, где в тени деревьев расположились жаровни для барбекю и столики со скамейками, я заметила знакомую фигуру.
Я никак не ожидала увидеть здесь Люси и решила было, что ошиблась, но тут же вспомнила, как она однажды сказала, что иногда приходит сюда после ужина посидеть в одиночестве и подумать. Я воспрянула духом, решив, что это отличный шанс помириться с ней.
— Бентон, — сказала я, — подожди секунду.
Когда я подошла к деревьям, до меня донесся негромкий, едва слышный голос, и я со страхом подумала, уж не разговаривает ли Люси сама с собой. Она сидела на столе, и я, приблизившись еще на несколько шагов, хотела уже окликнуть ее, но увидела рядом с ней, на скамейке, еще одного человека. Они были так близко друг к другу, что их силуэты сливались в один. Я замерла, укрывшись за густыми ветвями высокой сосны.
— Вот всегда ты так, — протянула Люси обиженным тоном, который был мне хорошо знаком.