и все еще оплакивает погибшего брата.
—Да, я знаю,— вздохнула она,— но я не могла заснуть. Так
жарко, и я…
—Слезы матери охлаждают горячую кровь молодого воина,
выходящего на поля своих первых сражений,—сказал Бенони.— А
улыбающаяся мать стоит десятков ножей, поражающих врага.
—К чему эти пословицы,— сказала мать, поднялась с кровати и
посмотрела на Бенони.
—Просто я люблю тебя,— сказала она.— Я знаю, что мне не
следует плакать над тобой, потому что если я начну раскисать
— и ты почувствуешь себя плохо. Но ничего не могу с собой
поделать. Просто хотела еще раз увидеть тебя до того как…
—Ты говоришь так, словно уже никогда меня не увидишь,—
сказал он.— Думай о смерти, и твой последний день наступит
очень скоро.
—Вечно ты впутываешь эти старые поговорки,— сказала мать.—
Ну конечно же, я увижу тебя завтра. Просто, тебя так долго не
было дома, я боялась, что ты не вернешься. И уже
никогда…ладно, не думай об этих глупостях. Я делаю то, что
обещала не делать. Ну, я пошла.
Мать наклонилась, нежно поцеловала Бенони и выпрямилась.
—Завтра я останусь дома и поговорю с тобой,— сказал он.
—Спасибо, сынок,— ответила женщина.— Я знаю, как тебе
хочется пойти на рыночную площадь и рассказать друзьям о
Железных Горах. И ты пойдешь туда завтра, как пошел бы
в любой другой день. Кроме того, у меня слишком много дел,
чтобы тратить время на разговоры. Спасибо тебе, сынок. Я очень
рада твоему предложению и ценю такое внимание,— ее голос
дрожал так сильно, что Бенони опасался, как бы она снова не
заплакала.
—Спокойной ночи, мама,— ответил Бенони.
Мать вышла из комнаты. После всего случившегося юноша снова не
мог заснуть, и лишь после долгих мучений наконец-то провалился
в сон. Но в следующее мгновение Бенони показалось, что
бессонница снова взяла над ним верх.
На этот раз луна осветила четыре призрачные фигуры, стоящие
вокруг кровати. Лица мужчин скрывали вырезанные из дерева
маски с вороньими клювами, костюмы украшали черные перья. И
все-таки даже в темноте Бенони узнал в этих людях отца, двух
зятьев и брата матери.
—Поднимайся, сын ворона,— проговорил приглушенным голосом
отец.- —Пора тебе испытать силу твоих крыльев.
Сердце Бенони бешено забилось, в животе словно завибрировали
десятки струн. Время посвящения пришло быстрее, чем он ожидал.
Юноша думал, что ему дадут неделю на отдых после столь долгого
пути из Железных Гор. Но он также помнил, что посвящение
должно начаться неожиданно, словно лев, выпрыгивающий из
темноты ночи.
Бенони поднялся с постели. Отец завязал ему глаза. Кто-то
обернул талию юноши какой-то тканью, чтобы прикрыть наготу.
Затем его за руку отвели из комнаты в холл. Юноша услышал
тихий плач, и понял, что это плачет мать за закрытой дверью
своей спальни. Конечно же, ее не допустили посмотреть на
мужчин в масках и на сына с завязанными глазами.
И,
разумеется, никто не предупредил бедную женщину, что сегодня
ночью наступает время посвящения ее сына. Но каким-то образом
мать почувствовала это. Женщины обладают необъяснимыми
чувствами.
Бенони вывели вниз по ступенькам на открытый воздух. Здесь его
посадили на лошадь, и та побежала рысью. Юноша предположил,
что узду его лошади держит и тянет другой всадник.
Вцепившись в седло, Бенони чувствовал себя крайне беспомощным,
сидя на лошади с завязанными глазами. Что, если его лошадь
споткнется и упадет, и он сам вывалится из седла? Что тогда?
Бенони оставалось только надеяться, что этого не произойдет.
Чувствовал он себя очень беспокойно и тревожно. После
приблизительно получасовой езды лошадь остановилась и кто-то
приказал Бенони спешиться. Спустившись на твердую землю, юноша
почувствовал себя несколько лучше. Ему помогли забраться в
повозку и посадили на длинную скамью. Слева и справа от себя
он ощутил чьи- то голые плечи, руки и бедра, и предположил,
что это тела других посвящаемых.
Повозка дернулась и тронулась, раскачиваясь и кренясь на
поворотах ухабистой дороги. Бенони не разговаривал с
компаньонами, поскольку его предупредили о необходимости
хранить молчание. Поездка длилась около часа. Наконец возница
крикнул ѕТпру!ѕ, и повозка остановилась. Минут пять все
молчали. Только Бенони подумал, что сидение на твердой
деревянной скамейке является частью церемонии, как кто-то
рявкнул:
—Выходите! И молча!
Бенони помогли спуститься с повозки, довели до какого-то места
и приказали стоять и не двигаться.
Барабан начал отбивать монотонный ритм, нагнетающий тревогу
бой продолжался около десяти минут.
Внезапно заиграл рожок. От неожиданности Бенони вздрогнул, но
понадеялся, что никто не заметил столь нервной реакции.
Кто-то сдернул повязку с его талии. Юноша хотел было
возмутиться, но сдержался. Он точно не знал, но слышал, что
непосвященных отпускают в пустыню обнаженными.
Затем Бенони развязали глаза. Он заморгал от яркого света
полной луны и, посколько никто не запрещал, стал оглядываться
вокруг. Он стоял в центре шеренги из двенадцати обнаженных
юношей. Перед юношами стояли множество взрослых, одетых в меха
и перья, лица их скрывали маски животных-охранителей различных
семейств. Один из мужчин шел вдоль шеренги, давая каждому
посвящаемому отпить воды из тыквенной бутылки. Когда бутылку