Олег пожал плечами, и завтрак прошел в спокойном молчании.
Олег пожал плечами, и завтрак прошел в спокойном молчании. Затем потянулись часы ожидания.
Олег валялся в кресле, время от времени перебрасываясь несколькими словами с Хольтом. Пастырь не проявлял более никакого желания склонить Олега к Осветлению; он просто отвечал на вопросы, и постепенно у Олега сложилась ясная картина происходящего в Троухоре.
Обмен телами под мудрым надзором Храма Звезды составлял самую суть жизни троухорцев. Извечное противоречие деятельного духа и немощного тела было изжито здесь раз и навсегда. Каждый получал тело, наилучшим образом способствующее его персональному Предназначению (чем-то напоминающему кастовые обязанности традиционных обществ). Пастырям Сияния удалось преодолеть первоначальную сложность переселений — только под воздействием священной звезды Альцор — выстроив по всей стране сеть шпилеобразных храмов, где сохранялся особым образом — как именно, Олег так и не понял, — ночной свет звезды. Глядя на ее искрящееся изображение, каждый Осветленный мог под руководством служителей храма сменить тело в любой момент, если того требовало Предназначение. Представив себе, сколько хлопот требовало управление подобным обществом, Олег проникся некоторым уважением к служителям Сияния.
— Но как вы поступаете с теми, кто не хочет умирать, даже исполнив предназначение? — спросил Олег. — Отказываете в новых телах?
— Исполнивший Предназначение желает только покоя. То, о чем ты говоришь, невозможно — завершив свои земные дела, каждый счастлив присоединиться к Сиянию.
— И все-таки, неужели не бывает исключений? Что, если Предназначение было выявлено неверно, и желание жить не исчезает после его выполнения?
— Если человек хочет жить, ни один пастырь никогда не сочтет его выполнившим Предназначение. Семь ярусов слуг Сияния следят за тем, чтобы в выявлении Предназначения не вкралась ошибка. И поверь мне — все смерти в Велбемоне происходят легко и счастливо.
Может быть и так, подумал Олег. Особенно если учесть, что у троухорцев нет другого выхода. Смерть страшна лишь своей бессмысленностью; здесь она стала частью ритуала, закономерным завершением жизненного пути, таким же достижением, как получение нового назначения. Выявляя быстро исполняемые Предназначения у простых смертных и убеждая их добровольно расстаться с жизнью, пастыри получали их тела в свое безраздельное пользование. Сказки о Предназначении для одних и практическое бессмертие для других; счастье в Велбемоне действительно доступно каждому. Попробуй только не быть счастливым…
Олег взглянул на солнце, касавшееся верхушек деревьев. За разговорами с Хольтом и написанием отчета день пролетел незаметно; удлинившиеся тени легли на поляну перед глайдером, в глубине леса стал собираться мрак. Близилось время ответа.
Олег встал и сделал несколько шагов, унимая нетерпение. Я уже два месяца жду этой встречи, уже неделю гоняюсь за посланником по всей Офелии. Не стоит портить все в последний момент. Я должен быть спокоен и готов ко всему; сделаем-ка гимнастику!
Олег вышел на середину поляны и привычно превратился в расплывчатое туманное облако. Разминка на полной боевой скорости разгорячила тело; Олег почувствовал, что сутки отдыха принесли свои плоды. Энергия била через край; тело превратилось в отточенный клинок; мысли прояснились и сверкали как грани алмаза.
Олег на миг приостановил свой бешеный танец вокруг деревьев — имитацию боя с восемью противниками — и оглянулся на Хольта. Тот стоял у глайдера, неестественно вытянув шею, и в лице его не было ни кровинки. Олег замер, сообразив, что не на шутку напугал пастыря. Но чем?
Хольт упал на колени и запрокинулся назад, раскинув руки с вывернутыми вперед ладонями.
Лицо его расслабилось, глаза закрылись; он вслушивался в чей-то неслышный разговор, созерцал невидимые Олегу картины.
Внезапно лицо его исказилось, и губы дрогнули, почти вслух произнеся то, что кричал он мысленно своим неведомым собеседникам:
— Нет! Остановитесь! Вам не удастся…
Конечно же не удастся, согласился Олег, почувствовав, что речь идет о нем. А потом темная волна захлестнула сознание, и только опыт борьбы со Звездой помог Олегу удержаться на грани беспамятства. Кажется, напали, констатировал он, глядя как чернота пожирает мир, напали без предупреждения, а я-то ждал, что сначала со мной поговорят… Ну что ж!
Сжатая пружина собранной за день мощи распрямилась, выбрасывая прочь клочья тьмы. Шалите, ребята, подумал Олег, фактор внезапности не сработал, сейчас я вам… ох! В голове точно лопнула струна, и пока Олег гасил боль, мир исчез.
В наступившей гулкой тишине Олег услышал шепот: «еще, еще чуть-чуть…»; затем из темноты проступила каменная стена, изрезанная сложным орнаментом, то освещающаяся багровым светом факелов, то снова погружающаяся во мрак. Олег почувствовал себя сидящим на жестком холодном камне, попытался напрячь мускулы — и тут же снова оказался на поляне, шатающимся, с кружащейся головой. Э, сообразил он, я ж только что был в чужом теле!
Но свет вновь померк; его уводили прочь из собственного тела, и на этот раз Олег не сопротивлялся, решив разобраться, как это делается. Вот, сначала контакт — похожий на телепатический, кто-то смотрит моими глазами, а потом потихоньку гонит свою картину, другого мира, ощущения другого тела, перехватывая на себя мои собственные… Олег напрягся, фиксируя происходящее: что-то в нем сопротивлялось смирителям, несмотря на твердо принятое решение не мешать, и борьба эта вызвала боль — такую же, как при первой стычке со Звездой; по телу медленно покатилась волна бесчувствия, только на этот раз за ней все яснее проступали другие чувства — он вновь сидел на камне в полутемном подвале, концентрируя взгляд на ритуальном изображении Звезды. Ее изображение начало искриться, приковывая взгляд, и Олег счел за благо прервать наблюдение.