— Сегодня ночью, — с удовольствием сказал Нан, — баржи, пришедшие в имение господина Айцара, сгрузили в его амбары более семи тысяч шурров риса, проса и прочей снеди, которые князь Маанари награбил из государственных и крестьянских за пасов.
Роджерс вздрогнул и посмотрел на него озадаченно.
— Что вы так уставились на меня? Такая торговая операция не подходит под ваше определение производительной деятельности? Что делать! Теория суха, а древо жизни пышно зеленеет. Но вы, кажется, шокированы?
— Нет. Господин Айцар вправе делать деньги так, как ему выгодно.
— Ах вот даже как. Хорошо. Тогда я вам расскажу еще один эпизод из деятельности частного предпринимателя. Знаете ли вы некоего Снета?
— Допустим.
— Как вы познакомились?
— Я его в некотором роде… спас от смерти. Он мне встретился, когда его вели на казнь, и я, как имеющий право помилования, помиловал его.
— Желтые монахи редко бывают в городе. Почему вы в этот день оказались на пути Снета?
— Случайно.
— Скольких еще человек вы так случайно помиловали?
— Допустим, только Снета.
— Вы были уже тогда близки с господином Айцаром?
— Нет.
— Ложь. В архивах храма записаны приходящие к исповеди. В неделю, когда вынесли приговор Снету, Айцар дважды приходил к вам на исповедь. Так?
— Положим, что так.
В неделю, когда вынесли приговор Снету, Айцар дважды приходил к вам на исповедь. Так?
— Положим, что так.
— Из этой исповеди вы узнали, что Снет невиновен, и обвинение подстроено Айцаром?
— Кто вам сказал такую чушь!
— Вот как? Ваша версия происшедшего?
— Айцар делал масло, а Снет его сбывал через государственные каналы. Он?то ничего не делал, он только от сделанного норовил отхватить кусок. Но Айцар с этим мирился. Потом произошло это дурацкое убийство. Его расследовал араван Нарай. Это по его указанию свидетели опознали Снета. Ему был нужен не Снет, а подробности о нарушении государственной монополии. Снет ни в чем не признался, и араван велел казнить его.
Это были тяжелые для Айцара дни, и я был ему тогда еще чужим. Я сказал Айцару, что спасу Снета. Айцар удивился и сказал, что это против всех обычаев — подстроить случайную встречу. А я ответил, что торговать маслом — тоже против всех обычаев, но тем хуже для обычаев, ежели они противоречат здравому смыслу. Айцар удивился, что слышит от желтом монаха оправдание стяжательству, — так это у вас называется, не правда ли?
— И как вы относитесь к Снету?
— Я не очень люблю этого человека, но он мне полностью предан.
Нан вытащил из рукава мятый лист бумаги и протянул его Роджерсу.
— И вы решили через такого преданного человека передать Айцару записку?
Впервые за весь разговор Роджерс растерялся и побледнел:
— Как это к вам попало?
— Ваш преданный Снет потребовал за доставку такую плату, что господин Айцар раздумывал дольше, чем нужно. И могу вас заверить: ежели вы в самом деле думаете, будто Снет ни в чем не признался на допросах у аравана, — то вы очень плохо понимаете, что такое Вея, что такое допросы в управе, и, конечно, что такое господин Снет.
Нан вздохнул.
— Я думаю, мы вполне совпадаем в наших взглядах на открытое общество. Но я боюсь, что мы полностью расходимся во взглядах на революцию, мистер Роджерс.
Роджерс вдруг повеселел.
— Можно доподлинно узнать, в чем вы меня обвиняете, мистер Стрейтон?
Нан заулыбался. Ему надоело говорить то, что говорит собеседник. Он все?таки был Дэвидом Стрейтоном.
— В том, что вы решили распорядиться судьбой Веи так, как вам это казалось нужным. И еще в том, что у вас ни черта не вышло бы. Вам не нравилось, что государь Иршахчан раздал народу имущество в обмен на власть. А что, черт побери, по вашей подсказке делает Айцар? Он тоже раздает имущество! Айцар продает масло по всей ойкумене, что он будет делать в отпавшей провинции? То же, что Иршахчан! Он перестанет вкладывать деньги в машины, он вложит их в народ, армию и полицию! А разве империя смирится с отпадением провинции? Она ее завоюет — раз; уничтожит всякую поросль предпринимательства — два; и, убедившись, что богачи осмеливаются угрожать политическим структурам империи, выведет их под корень — три.
Вы ставите свои эксперименты не в безвоздушном пространстве! «Пышные хлебы» еле терпят существующие порядки, — неужели вы думаете, что они потерпят противный их идеалам переворот, вершись он именем Ира или чьим угодно?
А князь Маанари и горцы? Им только смуты в Харайне не хватало для полного счастья!
А чиновники, что вы будете делать с ними? Давить, как тлю?
Но на кого же вам положиться? Диктатур не бывает без армии или партии, которых у вас нет и которые есть у ваших противников. А установи вы здесь демократию — так она завтра кончится всенародным коммунизмом!
В сущности, Ир — единственный авторитет, на который мог бы опереться ваш предприниматель. Вы обещали, что сын Ира благословит дело Айцара. У меня есть на то доказательства, и я еще должен придумать, как от них избавиться.
Сейчас же меня интересует только одно: какие бумаги о вашем заговоре попали в руки судьи, кто — вы или Айцар — решил убить судью, кто из вас двоих спрятал самострел под плитами трапезной, и кто из вас до брался до Ира?
Роджерс засмеялся и повернулся к Келли.