— Готово, — заявил Балин.
— Вижу, — ответил я. — Пойду посмотрю, где там алтарь и что за алтарь.
Я скинул на пол тяжелый рюкзак с навьюченным на него карабином в чехле, переломил стволы ружья и затолкал в стволы «вампирки» два зажигательных патрона. Вампиров там я не встречу, скорее всего, а пули с фосфором самые универсальные, как мне кажется.
Тут я обратил внимание, что со мной собрались идти Маша и Лари.
— А вы куда?
— Туда же, — заявила Маша. — Мало ли что ты там увидишь! Я и морок уберу, и иллюзию разрушу.
— А я без тебя просто буду скучать, — промурлыкала Лари, послав мне воздушный поцелуй, а заодно отвесив шлепка колдунье, от чего та уже привычно подпрыгнула и взвизгнула.
— Мало ли что ты там увидишь! Я и морок уберу, и иллюзию разрушу.
— А я без тебя просто буду скучать, — промурлыкала Лари, послав мне воздушный поцелуй, а заодно отвесив шлепка колдунье, от чего та уже привычно подпрыгнула и взвизгнула.
Мысленно я махнул рукой и вслух сказал:
— Пошли.
Пошли мы очень осторожно. Я останавливался перед каждой ступенькой, пытаясь ощутить хоть какие-нибудь следы Силы, исходящие от ловушки. И не обманулся. Вскоре Маша сняла одну из них, с «Пепельным саваном», а затем вторую, заряженную «Огнем бездны». Все равно без нее не прошел бы, так что зря выступал.
Лестница была узкой, едва шире полуметра, и плавно изгибалась вслед за стеной зала. Когда мы поднялись на площадку перед следующей дверью, на этот раз глухой и защищенной убийственной магией, лестница совершила полный оборот.
— Здесь. Алтарь здесь, — уверенно сказала Маша.
— Дорогая, ты имеешь в виду — за дверью? — прошептала Лари.
— Да. Ты разве не чувствуешь? — ответила Маша, даже не обратив внимания на «дорогую», на которую всегда злилась.
— Чувствую, — кивнула демонесса. — Так чувствую, что мне даже плохо. Там что-то очень страшное. Даже для меня.
У меня вообще язык присыхал к гортани. Где-то совсем рядом, за каменной стеной, ждало нас нечто настолько огромное, величиной с весь этот мир, хищное, как бездна, и жестокое, как адское пламя. Могучая, чудовищная Сила протекала через это место, словно сотканная из боли, крови и трупного тления, по сравнению с которой даже смерть казалась чем-то добрым и благостным.
— Я не могу, — прошептала Маша. — Я должна это увидеть, или никогда в жизни, сколько бы мне ни осталось, не буду знать покоя.
И она произнесла заклинание. Стена перед нами словно подернулась дымкой, затем стала неожиданно светлеть, а потом за ней, становящейся все прозрачней и прозрачней, начали проступать контуры темного, отделанного мертвым белым мрамором зала. Четыре колонны ограждали нечто скрытое тьмой в середине. Тьма клубилась в углах, тьма собиралась под потолком крипты. Но что было в центре ее, пока не удавалось разглядеть.
— Что это? — прошептала Лари.
— Увидишь… — ответила Маша.
За стеной становилось все светлее и светлее, постепенно тьма открыла основание мраморного постамента, отступая все выше. На постаменте оказалась статуя. Сделанная из синеватого камня, она изображала идеально сложенную обнаженную женщину, сидящую, скрестив ноги и вывернув пятки. Синее тело, черные волосы, сделанные так, словно они были настоящими, черные глаза без белков, черные губы. Длинный ярко-красный язык, опущенный в черную чашу, в которую равномерно, одна за другой, падали сверкающие рубиновым светом звездочки, образуясь прямо в темной пустоте. Ожерелье из черепов чудовищ на высокой груди.
Ее можно было принять за саму Кали, Черную богиню, если бы у женщины не было всего двух рук. В правой она держала причудливо изогнутый палаческий меч, в левой — золотую чашу с чернением, из которой, как пар, клубилась тьма.
— Ракшаса… — прошептала Маша. — Это не алтарь, это Сосуд.
— Кто такая ракшаса? — также прошептал я.
В моих энциклопедиях такая тварь не числилась. Хотя тут все пахло богами, а на них я не охотился — кишка тонка, знаете ли.
Хотя тут все пахло богами, а на них я не охотился — кишка тонка, знаете ли.
— Демон-слуга, прислуживающая Кали, собирающая для нее Силу и кровь… — ответила за Машу Лари.
Я глаз не мог оторвать от статуи, от столь великого Зла, что находилось против меня, и одновременно поражаясь тому совершенству, с которым она была сделана. И чем больше я смотрел, тем яснее видел каким-то внутренним зрением, как была растерзана долгими пытками жертва в храме над нами. Как кровь ее впитал белый камень жертвенника, который теперь по капле ронял ее. На лету кровь превращалась в яркие звездочки Силы, которая скапливалась в чаше, что держала статуя. И в чаше полоскался длинный и алый ее язык, шевелящийся подобно змее… Стоп! Это с каких пор у статуй начали шевелиться языки? И почему я вообще решил, что это статуя?
Живой демон, сидящий в потоке Силы, открытом жертвенной кровью и идущем куда-то вглубь темных планов. «Это не алтарь, это Сосуд». Ну правильно! Демон-слуга, питающий повелителя.
Словно желая окончательно убедить меня в том, что я наивный болван, ракшаса подняла взгляд от чаши. Я его ощутил прямо сквозь стену, как ожог, будто я встал у открытого зева адской печи, а затем черные губы демона растянулись в жуткой улыбке, обнажая длинные черные зубы, а рука с кривым мечом указала прямо на нас.